Стоя на полустаночке 10/10

Ещё с прошлого лета, поговорив с роднёй,

Степанов затеялся издать книжечку.

Бабушке его исполнялось в нынешнем году

целых девяносто пять лет.

Сил и здоровья у старушки оставалось мало,

но держалась Мария Евгеньевна за жизнь

той удивительно цепкой крестьянской хваткой,

изучить природу которой было бы совсем нелишне.

Так получилось, что деды степановские

прибрались на тот свет относительно рано.

Тот дед, что по отцу, умер в семьдесят лет,

тот, что по матери — в семьдесят семь.

Оба прошли войну, но отслужили своё в тылу —

один лечил солдатиков, другой охранял мосты.

Это всегда как-то обнадёживало Степанова,

тоже всю жизнь отсиживавшегося при штабе,

и рассчитывавшего дотянуть до дедовских рубежей.

Осталось у Степанова две бабушки на свете,

одна умерла в девяносто четыре позапрошлой весной,

а вторая нацелилась добраться до столетия,

при должном уходе, почёте и уважении

имея все шансы установить новый семейный рекорд.

Сказано — сделано, не боги горшки обжигают,

Степанов стал собирать легенды и фотографии,

всё больше и больше увязая в несостыковках,

происходившим по самым разным причинам,

а более всего по формуле "соврал, и сам поверил".

Проблема оказалась неподъёмнее плиты бетона.

Многочисленные родственники Степанова,

продолжавшие плодиться и размножаться,

имели собственное мнение на любой счёт,

только тронь кого — сразу находились критики,

готовые напомнить доморощенному писателю

его собственное место в семейной системе координат:

— А помнишь, как сам по кустам без штанов бегал?

Всё это мешало Степанову быть объективным,

потуги его ограничивались туманными намёками,

поскольку семейные отношения всегда дороже славы.

Сочтут за гадости — и потеряешь связи навсегда.

А что у человека на свете дороже кровной родни?

Готов руку оттяпать, а всё же свой, "найкращий".

С мёртвыми было куда проще — им знай лей елей,

а живые требовали к себе ласки, почёта и уважения,

ревниво взирая на описания других персонажей.

Но кому охота писать книгу нейтральную,

а хуже того — основанную на легендах и сказках?

По одним рассказам, прадед Степанова по матери

в двадцатые уехал на Дальний Восток из Беларуси,

а по другим — выслали прадеда с Украины.

Женились прадед с прабабкой тоже непонятно где,

то ли на ещё на Западе, то ли здесь, на Востоке.

Одного деда Степанова, сибиряка из Гурьевска,

почему-то все в родне считали "чекистом" —

так звали деда в посёлке все соседи и знакомые —

а погоны у него на фото железнодорожных войск.

Работал дед комендантом посёлка — точно чекист!

А ведь комендант-то должность административная.

Хоронили когда, то вообще чуть не передрались,

"КолокольцОв" звали старика или "КолокОльцев"?

Мораль проста — нужен сторонний исследователь,

да только как такого найти, если нечего искать?!

Родня по отцовской линии тоже путала следы.

Тверской прадед Степанова хоть и происходил

из семьи учителя церковно-приходской школы,

но женился три раза, во второй раз на попадье,

дочь свою надёжно припрятал у чужих людей,

лишь перед смертью призналась бабка Степанова,

что жила всю жизнь по поддельным документам.

И так было у многих — разверзались бездны,

стоило лишь начать исследовать родословные.

Сколько говорили Степанову, что прадед "враг народа",

а выяснилось, что посадили того ещё за Торгсин,

скупал с братом золото по сёлам и менял на продукты.

Брат дал дёру, вернулся на родину в пятидесятые —

чужое имя, уголовные замашки, зубы из рандоля.

Прадед Степанова своими руками строил мельницу,

откуда у него взялось инженерное образование?

Отчаявшись, Степанов уже было решил раздать,

как водится в России, всем сёстрам по серьгам,

то бишь благополучно забыть о своих намерениях,

покольку складывалось удачно — этакий бардак,

но проснулся однажды утром, разбуженный памятью,

которая и подтолкнула его всё сделать иначе.

Степанов решил не замахиваться на исторический труд,

не сверять дотошно дат, имён и перипетий,

а просто переписать бабушкины "мемуары" как есть,

не осуждая при этом никого и не захваливая —

вот вам картинка, а уж какова она, дело десятое.

Как говаривала его прабабушка украинской крови,

"бачили очи, що купували, йижте, хоч повилазьте".

Бабушке Марии Евгеньевне на День Рождения

соорудили нечто юбилейно-финдибоберное,

красная кожаная папка, тиснёные золотом буквы:

"Стою на полустаночке — 95 лет".

И сразу все родственники перестали спорить.

Во-первых, экземпляр оказался единственным,

а во-вторых, Степанов от души послал всех лесом,

что тоже успокаивало — значит, потерял интерес.

Но Степанов вспоминал о раздражённой перепалке,

пытаясь понять, почему людям так хочется тайны,

их дети уже не помнили родства,

редко связывались между собой и собирались.

Может, такая тенденция — семейный уклад умирал,

мир отныне шёл каким-то другим путём?

Или это было просто элементарное свинство?