Школьные хореи. Часть вторая 10/10

Ежик и тяжеловоз

Удивительные судьбы,

Удивительные души!

Этот, в тапочках домашних,

Ученик на перемене

В угол тихонько забьётся

С книжкой в розовой обёртке,

И не видно и не слышно…

Он на ёжика похож

Тихим норовом и стрижкой.

Этот – грубый, как мужлан,

Как Арден, ширококостный.

Каждый может подойти

И отвесить подзатыльник –

И в ответ получит только:

«Хватит!» или взгляд коровий.

Он чернявый волосами,

А в ученье туп, как пробка.

Судьбы схожие какие!

Первый – вырос, что-то запил.

Что-то век свой одинокий

И коротенький прожил

Неприметно, незаметно,

Как полночный дачный ёжик

Зашумевший в лопухах.

Ежик, любящий тихонько

К таре горькой приложиться,

Приложиться к таре долгой –

И остаться на открытке

Детским ёжиком с трубой.

А второй - мужлан и грубый,

Как Арден, ширококостный,

К грубой тягловой работе

Стал привычен. Одиноко

Жил в своей пятиэтажке,

В душной маленькой квартирке,

Где его изображенье,

В обрамлении бутылок,

С ртом по-детски приоткрытым,

Зачумлённым дымным летом

Обнаружили соседи –

И хотели вновь обидеть.

Но, уставив в потолок

Взгляд коровий и печальный,

Им сказал покойный: «Хватит…»

Девочка с пучком

         «Сквозь волнистые туманы

         Пробирается луна…»

                А.С. Пушкин

Огоньки вдали дрожали

Сквозь мороз от снега синий,

Заливала жёлтым светом

Снег высокая луна.

Я дышал морозом липким,

Вместе с мамой, вместе с папой

Шёл дорогою печальной –

И иду ей до сих пор.

Там вдали девчушка с мамой,

С доброй бабкой деревенской,

В малой комнатке – с сугробом

За окном, где звёздный вечер…

Кареглаза, носик кверху

И пучочек на макушке

Чёрный, шпильками зашпилен.

К дню рождения, наверно…

В глазках – блёстки-огонёчки:

«Мама, мама, к нам приедет

Дядя Женя с тётей Талой?

С полным мальчиком Володей,

Очень тихим и печальным –

И смешливым без причины?

Мама, мама, едут, едут!..»

Вот уже полвека с лишним

Тётя Тала с дядей Женей,

Отпустив такси, поляной

Оснежённой, в лунном свете,

Опечаленно идут.

Толстый мальчик с ними в шубке.

Он зачем-то превратился

В одинокого поэта.

И стихи тебе он пишет

Хвойной веточкой по снегу.

Полина Фёдоровна

В душном пухе тополином,

Залетевшем в шумный класс,

Долговязая Полина

Тишине учила нас.

И надеясь что-то слишком

На некрасовский стожок,

В разлохмаченную стрижку

Запускала гребешок.

...Долговязая Полина,

Словно страус на полях,

В класс заходит в очень длинных,

Чуть растоптанных, туфлях.

Вот, гулка, как будто птицы,

Отчитает нас с тобой.

И по-доброму скосится

Глаз иссера-голубой.

Младшая дочка

Старый век прошёл и минул,

Новый словно не настал…

Я узнал тебя, Марина,

Хоть лет сорок не встречал.

Как? Совсем не изменилась:

Ты такая как была…

Как во сне ты появилась,

Как влюблённость ты прошла…

Надо ж было мне влюбиться

В бледность розовую щёк,

И под рыжею ресницей

В васильковый огонёк.

В эти пятнышки у носа,

В эту рыжую копну:

В эту путаную косу,

Словно в буйную весну…

Но, Марина! Ты ли это?

Так юна… Не может быть!

Сердцу старого поэта

Стыдно юную любить…

«Нет не я, – как будто пенье,

Нежный голос слышу я, –

Это милое творенье –

Дочка младшая моя».

2020

Мрамор Праксителя

Как прекрасна Афродита

Чёрно-белая на фото

В книге Куна чародейной!

Сам профессор, несомненно,

Загляделся б, поправляя

Пальцем вдумчивым очёчки.

Сами боги осторожно

Со страниц, когда могли бы,

Из блестящих глянцем арок

Взгляды б пылкие бросали:

На застенчивую шею,

На округлый подбородок,

Целомудренные плечи.

На девические грудки,

На сосочки-недотроги,

На спелёнатые ноги,

Стопы в завязях сандалий…

Но каким-то юным чувством,

Ощущая камня холод,

Про себя я, глупый школьник,

Афродите предпочёл

Наших девочек неброских.

Эту – в рыжих конопушках,

Эту – с бёдрами худыми,

В гольфах ниже икр – ту.

Не пример, а всё ж – живые.

И на перемене ходят

Неразбитой робкой парой,

Всё бретели поправляя.

Не взрослея, не старея...

Словно мрамор Праксителя.

2022