Мозаика восьми строк 10/10

***
       "Ковыляет на ослике Санчо
        И на тощем коне – господин"
                В. Мялин

Ковыляют на ослике слуги,
господа восседают в седле,
но напрасны земные потуги -
тают жизни в космической мгле
Только образы в памяти словом
сохраняются тьме вопреки -
словно часть неземного улова
неизвестной небесной руки



***
Однажды все уже произошло,
но мир, как прежде, чистый лист, свободный...
Рисует жизнь цветным карандашом,
стирают нарисованное годы
Стирают память и стирают боль,
и распыляют чувства незаметно
по времени - как аэрозоль,
чей запах исчезает вместе с ветром



***
В нем голос смеялся и плакал,
в нем голос гудел и звенел,
и кто-то из вечного мрака
сквозь звездное неба смотрел

И вдруг - словно эхо в пещере -
строфа зазвучала и мысль:
рождались так некогда в звере
впервые и образ, и смысл



***
                Игорю Шехтеру

В моей руке - тюльпан. Его узора
не превзойти шедеврам Пикасс’o.
Как он лучится, дышит каждой порой -
объемен, ярок, свеж и невесом!
В живой икре мерцает жизнь и тайна,
в искусственной - лабораторий плод...
Наверно, за границей мысли, знанья
незримый кто-то дышит и живет



***
Распадается время - на дни, часы,
ночь - на звезды и крыльев в потемках взмах,
распадается утро на блеск росы
и на пение жаворонка в кустах,
речь - на смысл и слова, иногда - на шиз,
смысл - на высший и тот, что людьми творим,
распадается время на сказ и жизнь -
что вовне и на ту, что бурлит внутри



***
                                      Лене
По телу твоему течёт, любуясь, свет,
и ночь крадётся по его изгибам.
Как в объектив попавшийся предмет
привносит в снимок шарм неуловимый,
так ты в прицеле взгляда моего
наполнена и музыкой, и смыслом.
Твой гулкий пульс - мой нежный поплавок
в реке желаний и нескромных мыслей



***
Я внутренне как будто замер,
добыча нежных губ твоих,
как натюрморт - в музейной раме
под взглядом зрителей немых.
Не прерывайся, длись, минута,
от пробуждения спаси,
и преврати мир неуютный
в счастливых радостей часы!



***
Смотрите - жлоб, засунув руки в брюки,
плюет с галерки семечки в партер!
Знакомьтесь, он -  Прокруст тысячерукий,
скрывающий свой истинный размер.
Под бой курантов перед мавзолеем
не раз себе вопрос я задавал:
не на него ли делал ставку Ленин,
страной не им ли Сталин управлял?



***
Увы, изображаю наяву
я стойкого психически субъекта,
хотя во мне десятки их живут,
а не один рациональный некто.
Но чтоб не заподозрили никак
меня в богатстве и не обобрали,
давно изображаю дурака,
который восхитительно нормален.



***
Мелькает мысль, и ты за ней бежишь -
котенок за  бумажкою шуршащей.
Урюпинск, Рим, Лас Вегас иль Париж -
что там азарт и молодость обрящут?
Мыслепоток, иллюзии... Долой
удрать от них - к предметам, звукам, краскам!
Чтоб слышать пенье птиц над головой,
а не идеи с пулями - над каской



***
Что я хочу? Что о себе я знаю?
Не прячут ли ответ на это сны?
И каждый сон - как будто змей бумажный -
среди прозрачной звонкой вышины,
пока бегу, схватившись за веревку,
стараюсь не упасть, не заскользить,
а змей - летит, стремительный и ловкий,
ведет меня за тоненькую нить




***
Воистину, воинственный устанет,
а нежный и спокойный – победит,
сражения - переместятся в спальни,
смерть - растворится музыкой в груди.
Но сколько нас погибнет в бездне боя,
пока любовь счастливцев не спасет
из передряг, интриг и перепоев,
перечеркнув доверием расчет?



***
Не спится. Ночь. И как всегда – один.
Поехать в гости? К девушке? Напиться?
Но зажигает лампу Аладдин -
из сердца свет рифмованный струится.
Платон, Шекспир, Бетховен, Пушкин, Брак...
Мы знаем тех, кому она светила.
От пустоты до счастья только шаг
и - вдохновенья сила



***
На гриф натянуто струною
материи (по воле генов),
мерцает тело наготою,
столь хрупкой в холоде вселенной.
Любой изгиб в нем - иероглиф,
рожденный кистью мирозданья,
а целиком оно - автограф,
чей вид не равен содержанью



***
Красоту и опору мы ищем с рожденья друг в друге,
только ум упирается снова и снова в обман.
Дарят книги надежду, шепча об ином на досуге,
словно в сельской киношке - наивный и добрый экран.
Может быть, идеалы привычные - это наркотики,
что спасают от боли, от русской, исконной тоски...
И ныряет туда человек, как в соблазны эротики,
а в минуту отчаянья - пулей дырявит виски



***
Почему не ложиться в кровать с первым встречным,
если можно обнять его жарко за плечи?
Почему не отдаться тому, кто красив,
на огонь синих глаз ночь ресниц опустив?
Потому что границы нас делают нами,
Потому что сжигает желания пламя,
потому что найти свою точку отчета
можно только лишь выбрав однажды кого-то



***
Гудящим лбом уткнувшись в нежный бархат
обивки гроба, думаешь невольно:
как просто телу стать щепоткой праха,
прощаясь с нами звоном колокольным.
Душа – известно, птица, разум – клетка.
Не примирив полета и расчета,
как страшно револьверной фразой, меткой,
освободить себя или кого-то!



***
Эпоха - остров во вселенной,
минуты - критский лабиринт,
где минотавр за нами мерно
и ужасающе бежит,
по одному нас нагоняет
неотвратимо в темноте
и только кости оставляет
десертом матушке-Земле



***
Под обстрелом прошедшего, между руин
правд, идей, идеалов, империи,
словно всем убиенным и страждущим сын,
прохожу я сквозь двери неверия.
Да, хотелось юпитеров, криков «на бис»
и пути - от хорошего к лучшему...
Но я - жив, и каким бы твой ни был каприз,
мир, я верю тебе, всемогущему!



***
Один во мне - изящный, юный,
другой - в летах и хамоват,
один - монах, другой - из гуннов,
один - поэт, другой - солдат.
Их столкновенье в жизни - драма...
Не так ли в лампочке катод
с анодом с помощью вольфрама
свет полюсами создает?



***
На ручке двери отпечатки,
очки на письменном столе,
остатки в чайнике заварки
и затвердевший черный хлеб...
Вокруг следов моих все больше,
почти невидимых другим,
их грань со мной, живым, всё тоньше -
вот-вот и стану невидИм



***
Раньше Боги душу защищали,
а теперь - куда ее приткнешь?
Реализм - про сэкс он и медали,
про комфорт и чувственный балдеж.
Мир - базар из гаджетов и штучек -
продавцами громкими кишит,
в нем устройств все больше самых лучших,
но при этом часто - ни души



***
Морока - родом из Марокко,
там, где в Сахаре ночью тьма,
её в пустыне столько, сколько
в барханах - желтого песка,
и к нам в заснеженные зимы,
в уют квартир и городов
её приносят пилигримы
ветров под рясой облаков



***
               Игорю Мельникову

Я с тобой посижу у реки,
тихо время по плёсам течет,
здесь потерям, годам вопреки
никогда и никто не умрет.
К нам придут у костра посидеть
те, кто знают: течет - не вода
и не может отнять даже смерть
то, что Бог у реки этой дал



***
Если свет в квартире только,
а за окнами темно,
кипяти свой чайник стойко,
занавесь скорей окно!
Ворожи ключами, дверью
и мурча, к тебе придет
рыжей кошкой вдохновенье
(или - вдохновенья кот)



***
И лёгок путь, коль он от Бога,
вся жизнь - мелодия тогда.
Взбивает первые сугробы
периной ставшая вода.
Приходит снег в земную темень
как некогда пришел Христос,
и разжимает когти время,
и свет рождается из слез


***
Между случайных мгновений и слов -
быт, кинофильмы да вина,
жизнь современная - жизнь бурлаков
горбящих разум и спину.
Лямки и тяжести сплющили грудь,
люди толкают друг друга,
и невозможно никак им вдохнуть
времени воздух упругий



***
С осенью под шалью разноцветной
и в рябино-ягодном пальто
на холодной сяду парапет я,
дуну в поэтический свисток,
и польются трели и рулады,
подпоет она своей листвой,
улыбнется и в ответ наградой
луч на грудь мне бросит, золотой



***
Перебирает ветер нежно чётки
березовых сережек в ноябре,
на бересте их очертанья чётки
и создают уют в пустом дворе.
Их звон почти неслышен, но напевен -
дюймовочки так, может быть, поют,
и снег кружится рядом, самый первый,
и звездной пылью падает на грудь



***
Ходят кошки по земле,
исчезая вдруг во мгле,
мягкой лапою как будто
и пространство и минуты
полируют, когти пряча
и мурлыча про удачу.
Приручи такую кошку -
станешь кошкой сам немножко



***
Гляжу в глаза детей - им не знакомы
еще ни смерть, ни страх, ни западня,
ни ощущенье - словно после взлома
доверия, квартиры или сна...
Они - другие.  Перед ними небо -
как мамин голубой и добрый глаз,
и тянется к нему зеленый стебель,
не стиснутый еще размером ваз



***
В пейзажах реет пустота,
редеют кроны постепенно,
и путь летящего листа
к земле стремится неизменно.
Навстречу девушки идут,
посмотришь вслед - старухи обе...
Стекает жизнь в дуршлаг секунд -
она, быть может, только хобби?



***
Каждая минута - как вокзал,
в подсознанье спрятаны билеты,
и не столько важно, что сказал,
сколько то, что понято при этом.
Ходят по маршрутам поезда,
прошлое в окне тускнеет быстро,
каждое мгновение - звезда
или просто стеклышки монисто



***
Я сижу на простом диване,
пахнет сладостью ром в стакане,
я не пью - пригубляю запах,
я иду по нему - по трапу -
на планету, где все любимы,
все желания исполнимы
и все счастливы, очень... Впрочем
что ни грезиться только ночью!



***
Осенний ветер дышит в кронах гулко,
разбрасывает листья и озон,
гуляет по московским переулкам,
среди людей и декольте окон.
Частицею в мозаике с подсветкой,
вдыхаю запах хлеба и духов,
и заглядевшись было на брюнетку,
готов писать поэмы - как Барков



***
Люди ехали куда-то,
зная якобы куда,
за билет была оплата -
силы, лучшие года.
Но весь транспорт заржавел и
под уютный стук колес
сквозь туманы и метели
в глушь и горести завез



***
Материальное вокруг -
случайно или смертно,
а горизонт - лишь  только круг
доступного, инертный.
Зато есть бездны в нас самих -
вне времени, молекул,
и потому оттуда стих
порой живучей века



***
Дворник разгребает снег пихлом*,
и приходит в сердце пониманье,
что растает прошлое, ручьем
потечет куда-то между зданий,
почву напоит, расти начнет...
И никто в округе не заметит -
проросла пророненным зерном
жизнь сквозь перегной тысячелетий



***
Юсупов, Распутин, Романов
пьют вместе за винным ларьком
из старых бумажных стаканов,
на закусь - колбаска с сырком
В бутылке не водка - а слезы,
и нету напитка сильней,
и каждая новая доза
любой предыдущей пьяней.



***
В оранжереях книг
растут и зреют люди,
пусть буквы там одни,
бумага да дизайн.
Сметает листья дней
дебелый дворник в груды,
метлою не задев
ни корневищ, ни тайн



***
Привычно тикает будильник,
эпоху стрелками пронзив,
кружа людей и век всесильный
вокруг игрушечной оси.
И время нитями тик-така
объединяет всё вокруг –
от динозавров до бараков,
от палача - до нежных рук



***
Пусть банки сегодня - как некогда храмы,
банкноты - религия первопрестольной,
но город мой знал и трагичнее драмы,
а карикатуры - страшней и прикольней
Он словно захвачен ордою опасной
рабов, ставших барами в дерзкой столице,
но верю, что смоет их время, несчастных,
и сквозь негативы проявятся лица



***
Огромный город - сгусток сот
и многомерного пространства,
он сам собой давно живет,
глотает жадно новобранцев.
И жители - как кровь его
театров, тюрем, ресторанов,
церквей, парламентов, торгов -
бурлят и вытекают в раны



***
Наш тайный мир обид, желаний, дрожи
волнения и поисков пути,
мы без тебя стояли б у подножья
вершины - той, что Дарвин начертил.
Материя? Законы выживанья? -
В любом из зоопарков их полно.
А жизнь души - она лишь на экране
интимного и скрытого кино



***
Важнее руки - тех, кто обнимает
и с кем еду ты делишь и работу,
и музыка, казалось бы, немая,
но сразу раскрывающая, кто ты
Пока звучит она в глазах, поступке,
в пейзажах, отношениях, предметах,
струится время - словно голос в трубке,
а счастье - неприметно перманентно



***
Я пиджак натяну на рассвете, галстук
и раз двадцать за утро отвечу «здравствуй»,
улыбнусь и сострю, и руки пожатьем
разолью часть себя по ладоням, платьям.
Ночь наступит опять. И я снова выпью,
и увижу, наверное, вечный триптих:
звезды в небе, набухли на вербе почки,
новорожденный стих в простыне листочка



***
Во веки и присно в глуши где-то есть
волхвы, и звезда, и счастливая весть,
и там вопреки веку наглости
простые не вымерли радости.
Без них человеку не выжить никак....
И рушится вновь вавилонский бардак:
ведь нежность в космической млечности
спасительней выгод и вечности



***
Легко и радостно прощать.
Но в мире древнем и всеядном
месть – это древняя праща,
ей пращур машет беспощадно.
Лишь только любящий простит.
Чужой - осудит и присудит.
Мы все - в божественной горсти,
но мы - всего лишь только люди



***
Под одеждою люди прозрачны:
свет – в одних, а в других – миражи:
освещать – вот у первых задача,
у других - заблужденьям служить
Тело - это не гроздья молекул,
в нем - проектор с лучом без границ,
создающий историю века
и черты освещаемых лиц



***
На сцене будней власть - у Драматурга,
а действия длинною в сотни лет,
сюда не забредешь на час с подругой:
рожденье – вот единственный билет.
Тут зрители - потомки с дерзким взглядом,
аплодисменты - счастье, а свистки -
больницы, тюрьмы... И одна награда -
жить, жить и жить, несчастьям вопреки



***
Природа и душа - две главных силы,
вокруг которых движется наш мир,
а тело - это только до могилы
с рождения протянутый пунктир.
Вокруг себя взглянув неторопливо
любой способен, как в металлолом,
обманы жизни и её облом
однажды сдать и стать тотчас счастливым!



***
Вдыхая солнце, запахи весны,
представить трудно, что во тьме творится,
где побеждают правила войны
и ненависть меняет жизнь и лица
Рождаем мы слова, слова рождают нас…
Прошу тебя, Творец, дать мне такие
чтобы светел был и радостен рассказ -
без пафоса, обмана,  ностальгии



***
Иллюзорны слова, иллюзорна внешность,
и ладонь иллюзорна. Точней - погрешность
ощущений. Сказал бы тут, может, Бродский:
деток балуют соской, а взрослых - плотским.
Впрочем то, что фасад обещает  взгляду,
может стать миражем, может стать наградой,
может стать и расплатою. Вот и пробуй -
доверяйся ладони, бросайся в прорубь.



***
Шелестела листва, лаял пес за рекою незримой,
и жужжал майский жук, оглушая товарным составом,
запах леса пронизывал и уносил сразу - мимо
повседневности -  выше на целую, может, октаву.
Жизнь была впереди - за просторами всех горизонтов.
Позади сжалось прошлое сильной, стальною пружиной.
Там, где детство мое в сандалетах дешевых и шортах
улыбалось с советской, наивной и яркой картины



***
Сколько длится война, затмевая свет?
Воевал мой отец, воевал мой  дед.
Был и внешний враг, и враги внутри:
от зари воевали - и до зари.
Я устал от патетики, зла, врагов,
я хочу не войны, а любви, стихов.
Ближе сердцу театр и в нем - пьесы, пусть
я ролей и не выучил наизусть



***
Яблок запах и вкус... Я сижу в полутемном саду,
я гляжу сквозь листву на полярную в небе звезду,
и срываются яблоки (может, они - звездопад?),
кружат голову запахи, кажется космосом сад.
Жизнь и смерть - лишь мгновенья, бесчислен их выбор и ряд,
свет и тени, сомненья - не листья ли так шелестят?
И пронзает их взгляд, убегая тотчас за звездой.
Запах яблок и яды познаний - пьянящий настой



***
Жизнь не знает границ, говорит на любых языках -
тихим пеньем синиц, вязью солнца и тьмы в облаках,
и органом собора, и камнем китайской стены,
на винтовке затвором, и смыслом, наполнившим сны
Жизнь не знает границ, но и смерти они нипочем:
невзирая на лица,  приходит она палачом
и врачом, и ключом в руце вечного старца - Петра,
и кого-то - прислушайся! - словно толкает: "Пора!"



***
Если тебе говорят, что ты должен умереть за родину,
и ты видишь, как редеет ряд таких же, как ты, на подиуме,
возникает вопрос: кто говорит - душа или некто третий,
у которого в голове - любовницы да котлеты?
И что там с душою? Ведь именно в ней все дело:
что она чувствует, когда убивают тело?
Готова она отдать его за что-то высшее или -
рыдает, оттого что ее обманули, недолюбили?



***
Язык, мой учитель и Бог,
в твоих неоглядных просторах
я пью освежающий сок
созвучий, ласкающих горло.
Ты - смыслов, чувств океан -                     
за дверью звучаний и знаков -
мне высшею милостью дан
на грани сознанья и мрака.



***
Страдай, не страдай - уйдешь,
как будто не жил совсем,
незримый, эпохи нож
острее всех слов и тем.
Жизнь - это вино, пока
его подливают - пей!
Ты думаешь - облака,
а это - души людей



***
Борис и Глеб - они повсюду:
вглядись внимательней - они
убиты братьями и чудом
опять на муку рождены.
Пытаюсь их спасти - напрасно
просить о млости в орде!
Их смерть, увы, не случай частный,
а результат борьбы идей



***
Вчера я пешеходом был, сегодня
рулю в автомобиле... Иногда
съедаю в самолете вкусный полдник,
на велике рулю туда-сюда.
Бывает, что плыву на корабле я,
гребу на лодке, еду на осле…
Хотя в душе, как истинный Емеля,
на печке сплю и вижу мир во сне



***
Надоело говорить и спорить**
об одном и том же день за днем,
в этих спорах горя спрятан корень -
беспощадных войн огонь и гром
Хватит мнений, критики довольно,
лучше слушать шопоты души
и найти на свете колокольню -
ту, с которой  ангелы слышны



***
В сосуде тела жизнь течет, клубится,
укрытая от глаз, недобрых рук,
над ней летят, роятся  чувства-птицы,
магический выписывают круг
Там, в их вращенье и водовороте
мелодия рождается, звучит,
и в миг последний угасанья плоти,
взлетает, обретя простор, в зенит



***
Тело юное сводит с ума
словно сад, расцветая весною,
Пусть вокруг и асфальт, и дома,
и потоки машин за стеною.
Но в саду - пенье птиц и борьба
с сорняками, жучками, ворами...
Только что этот сад без тебя
и без счастья, живущего с нами?



***
Я стою перед сотнями дул
обязательств, соблазнов, обманов,
без тебя я от них не уйду,
я мишенью им легкою стану.
А с тобой, как на шаре, взлетим
над капканами и западнями...
Нет преград на высоком пути,
если вспыхнет взаимное пламя



***
На полную громкость включу тишину,
услышу в ней то, что не явно,
иначе я в звуках случайных тону,
теряю рассудок - как пьяный
Так было и раньше, так будет потом -
минуты шуршат или гравий? -
в молчанье ныряю я, как - в водоем
не мудрствуя и не лукавя



***
"Так необычно и легко
смотреть себе же в след"***
и чувствовать себя рекой
в себя впитавшей свет.
И узнавать, не узнавать...
Да разве в этом суть?
И устьем в океан впадать
и течь и не тонуть



***
Слова и образы - цивилизаций код,
пульс чувств и смыслов самых главных, скрытых
(так музыка таится в пляске нот
в тетрадях музыкантов на пюпитрах)
Наш мир без них - лишь мраморный карьер,
где ждут скульптуры в каменных затворах,
чтоб обрести и форму, и размер






____________
*   - пихло - большая лопата для разгребания снега - сибирский диалект и дворницкое арго
**  - строчка из песни на слова Павла Когана
*** - цитата из стихотворения о.Митрия