Новогоднее чудо 10/10

НОВОГОДНЕЕ ЧУДО

Поверьте на слово живому свидетелю,

но в последние годы Советской власти

похмельный Ленинград был так омерзителен,

сюрреалистичен и фантасмагоричен,

что только в этом странном неуютном городе

могли произойти истории типа "Иронии судьбы",

бодровского «Брата» или той,

что случилась однажды со Степановым.

Степанов застрял в очередной командировке

и поэтому встречал Новый Год на Пороховых,

в разношёрстной компании у знакомых,

где оказались колоритные персонажи.

Там был пропитой невзоровский оператор,

снимавший на телевидении знаменитые 600 секунд,

толстая мрачная деваха с аналогичной подругой,

таскавшая в карманах уголь из кочегарки Цоя,

развесёлый фрик из Ленинградского рок-клуба,

знавший в лицо и по имени самого БГ,

плюс ещё человек десять, в течение вечера

исчезавших и снова появлявшихся в квартире —

к этому остаётся лишь добавить слова классика:

"и каждый пил не то, что приносил".

Первое января промелькнуло и пропало,

водка и закуска в чужой квартире закончились,

и второго числа серым холодным утром

Степанов потащился на трамвае через весь город

в свою съёмную квартиру на улицу Орбели,

проклиная себя за неразборчивость —

намешал он в новогоднюю ночь изрядно,

происходящее быстро превратилось в полный сюр,

вспоминать о котором было хоть и весело,

но как-то стыдно и больно,

и от того неприятно.

"Электричка везёт меня туда, куда я не хочу-у-у-у" —

торжественно завывал в его голове голос Цоя.

Хотелось умереть прямо тут, в трамвае,

который не выдержал муки странствий

и на какой-то остановке наконец-то сломался.

К алкогольной интоксикации Степанова

добавился ещё и транспортный коллапс.

Из последних сил он кое-как втиснулся в троллейбус,

который, наслаждаясь властью над людьми,

увёз безвольного Степанова далеко по Невскому,

выдавив полумёртвого пассажира на Желябова.

Из последних сил Степанов приполз в ДЛТ —

к его удивлению, универмаг работал вовсю.

На первом этаже в углу стоял белый ларёк,

в котором женщина с добрым лицом сказочной феи

торговала на разлив "колой" и "фантой" —

но Степанов терпеть не мог ни того, ни другого.

Он встал у стены, закрыл глаза и тихо поплыл

под новогодний вальс из репродукторов.

— Товарищ, товарищ! Нельзя тут умирать! —

всерьёз забеспокоилась фея, торгущая напитками.

Уверенной рукой смешав "фанту" с "колой",

она протянула Степанову большой стакашок — пей!

Умирающий выпил и — ОЖИЛ.

Это был просто божественный напиток…

Продавщица хитро подмигнула Степанову,

потёрла большим пальцем об указательный.

Со спиртным в те времена было совсем плохо,

пили и "Распутина", и спирт, и ликёры...

Степанов вынул из бумажника купюру,

продавщица исчезла и снова возникла,

как и положено сказочной новогодней фее,

поставив на невидное снаружи место

полный стакан коньяку,

огромный солёный огурец

и горячий пирожок с ливером,

завёрнутый в обёрточную бумагу.

Через четверть часа Степанов был живее всех живых.

С того случая остались у него две привычки.

Первая — не мучить организм похмельем.

А вторая — смешивать "колу" и "фанту".

Странное дело, когда он просил об этом стюардесс,

те всегда подходили к нему через некоторое время,

чтобы тихо и немного по-свойски предложить коньячку —

был в этом, наверное, некий таинственный знак,

известный только посвящённым.