Димка 10/10

Осенью 1975-го Алик перешёл учиться

в новую школу, среднюю.

Школа была красивая, большая —

вот только добираться до неё по утрам

приходилось долго и не очень весело.

Возвращалось куда интересней,

спешить домой было незачем —

мать с отцом работали,

брат играл в детсаде.

Тогда-то и сдружился Алик с Димкой,

весёлым черноглазым мальчишкой,

жившем в "частном секторе" —

вместе клали гвозди и монетки

под проходящие товарняки,

искали приключений в разных загадочных местах.

Фантазёр Димка подсадил приятеля

на Фенимора Купера и Жюля Верна,

дал почитать роман "Спартак",

правда, без сорока первых страниц.

Бродили по карьерам и рёлочкам,

распугивая собак и кошек индейскими воплями —

готовились стать отважными следопытами.

Через пару лет пути их разошлись.

Отцу Алика дали на заводе квартиру

совсем недалеко от школы,

а Димка нашёл себе нового друга,

интересного, загадочного,

рассказывавшего наизусть целые романы.

Алик видел того пару раз —

очкастый дядька в чёрном пальто,

лицо испитое, неприятное —

типичный бич, "бывший интеллигентный человек".

Озорной Димка, тот всё хихикал:

"Смешной! Сядет рядом — и весь дрожит."

Потом Димка перестал ходить в школу,

учителя шептались о каком-то маньяке,

о беглом зэке, о бедном мальчике —

они, школьники, тогда мало что понимали.

Димка вскоре появился в классе,

но стал почему-то какой-то другой —

тихий, бледный, безучастный,

в комсомол вступать не захотел,

а после восьмого класса исчез совсем,

вроде как пошёл учиться в техникум.

Как-то осенью Алик шёл из совхоза,

куда их водили на сортировку овощей,

проходя мимо Димкиного дома,

увидел на крыльце Димкину мать,

вежливо поздоровался и опешил,

когда она, всегда приветливая и добрая,

вдруг крикнула ему в ответ

что-то резкое и малопонятное.

А вскоре ребята сказали,

что Димка умер от какого-то белокровия.

Алик тоже пришёл на похороны,

но мать Димки, увидев его,

затряслась и превратилась в сущую ведьму —

костлявые руки, страшные глаза.

Она громко завопила:

— Почему он, а не ты? Почему, Господи?