Баллада о трофейном холодильнике 10/10

Знаете ли вы, что такое тюремная тоска?

Не дай Вам Бог почувствовать её хотя бы раз!

В первый раз её безнадёжный голос пугает,

потом человек понемногу свыкается с ним,

уныние становится привычной частью его бытия —

неспроста все отсидевшие так любят шансон,

эту дешёвую имитацию тюремной тоски.

Впервые Степанов почувствовал голос безнадёги

в девяносто пятом, в милицейском кабинете.

Битый час он пытался объяснить двум операм,

что дело против него не стоит выеденного яйца,

потом плюнул на все опасения насчёт диктофонов —

в кабинете не было даже нормальной бумаги,

опера писали на чистой стороне старых бланков —

он решил рассказать этим ребятам всю правду,

надеясь на то, что они поймут его и отпустят.

Однако милиционеры поняли его превратно —

всё, клиент поплыл, потеряв от страха голову.

Старший кивал в ответ, сочувственно причмокивая,

пытаясь скрыть радость на худом лошадином лице,

в глазах его молодого напарника, сидевшего сбоку,

бушевал бешеный восторг: "Раскололи гада!"

Организация, в которую попал Степанов,

поменяв в самой середине шальных девяностых

"город Юности" на сонный провинциальный Энск,

чем-то неуловимо напоминала банду батьки Махно.

Сначала Степанов просто наблюдал, хихикая,

над тем, как отдаются глупые приказы,

которые никто не спешит исполнять,

потому что все вокруг заняты своими шкурными делами,

но через месяц откровенно загрустил —

такого бардака видеть ему ещё не приходилось.

Его должность коммерческого директора

предполагала всё что угодно, кроме коммерции —

Степанов занимался выгрузкой вагонов,

отправлял КАМАЗы за мукой на элеватор,

следил за развозкой товаров по магазинам,

но всё это не имело прямого отношения к коммерции,

поскольку все сделки заключал сам директор,

знаменитый Семён Дмитриевич Шпак,

известный в городе всем и каждому как Сеня.

Бывший электрик, чудом попавший в директора,

Сеня запускал свою лапу в каждую сделку,

имея процент со всякой дешёвой конфеты,

продававшейся в их фирменных магазинах.

Это не было такой уж большой неожиданностью,

поскольку в Энске подобным образом жили все,

кто занимал мало-мальски значимую должность —

чиновники наживались на подрядчиках,

те имели свою долю, окучивая субподрядчиков,

а уж эти творили дальше всё, что хотели.

Поскольку все жители в этом дивном городке

волшебным образом состояли в родстве,

то скандалы легко заминались на два счёта,

прокуратура и милиция бездействовали,

люди жили спокойно и давали жить другим.

В фирме, где работал Степанов, все всё знали —

рыба гнила с головы, Шпак вечно кого-то спасал,

покупая втридорога что-нибудь просроченное.

Подобная аморальность приводила к тому,

что коллектив фирмы стремительно разлагался,

люди беззастенчиво делали деньги на всём,

не обращая никакого внимания на то,

выгодно ли это для предприятия или нет,

расходы и затраты толком никто не считал,

а тот, кому положено было считать, сидел и не вякал.

Через пару лет Степанов привык, притерпелся,

завёл свои темы и начал потихоньку обогащаться,

стараясь не причинять предприятию убытков —

если уж прикупал нечто на стороне с интересом,

то честно делил прибыль пополам с фирмой.

Шпак относился к шахер-махерам подчинённых

с большой ревностью, предполагая самое худшее —

ему достаются копейки, а им достаются миллионы.

В общем, всё как в анекдоте про свекровь и невестку.

Вот тут-то и случилась эта странная история,

после которой появилась первая большая трещина

в их отношениях с коварным Семёном Дмитриевичем.

Один местный коммерсант задолжал фирме денег,

однако прогорел и отдал через суд всё имущество,

которое степановские ухари шустро вывезли на склад.

Среди всего прочего барахла глянулись Степанову

пять больших холодильников корейского производства,

один из которых он тут же перебазировал домой,

предварительно решив вопрос с директором.

Холодильник не отработал в квартире и месяца —

оказалось, что он расходует электричество

в таком неимоверно разорительном объёме,

что пришлось его к чёртовой матери отключить.

А в один прекрасный день жена вдруг сообщила,

что с утра прибегал любопытный участковый,

который стёр все глаза о этот чёртов холодильник.

Степанов понял, что дело тут явно нечисто,

вызвал грузчиков и увёз белое чудо на склад.

Едва успели выгрузиться, как набежала милиция,

сильно огорчилась и увезла Степанова к себе.

С коммерческими фирмами всё не так просто —

уголовные дела по фактам хищений заводятся

только при наличии заявления от директора.

Но милицейские хлопцы ухмылялись не зря,

Степанов глянул в документ и остолбенел —

там стояла собственноручная подпись Шпака.

Получалось, что никакого разрешения ему

брать холодильник домой директор не давал.

Торжествуя, долговязый старлей выложил козыри,

показав Степанову результаты опросов —

все его грузчики, водители, кладовщица

как один свидетельствовали против него.

Не сообрази Степанов сдать "корейца" на склад,

всё — приходи, кума, любоваться! — статья.

В приотворённую ненароком дверь кабинета

Степанов увидел в коридоре знакомое лицо,

там изнывал от нетерпения некто Шалденко,

юрист их фирмы, старый злобный крючкотвор,

Степанов вспомнил, что тот бегал к директору

отвоёвывать холодильник для своего кабинета,

не желая брать другой, вполне себе приличный...

А ещё он вспомнил, как директор рассказывал,

что юрист Шалденко — страшный человек,

что он собирает компромат на всех и вся,

особенно на него, Семёна Дмитриевича Шпака.

Липкий холодный ужас охватил Степанова,

он наконец-то осознал, что всё, по сути, кончено.

Директора явно уговорили подать заявление,

но Шпак мог бы и предупредить заместителя,

Степанов сделал шефу не так уж мало хорошего.

Чёрт, кто мешал ему оформить всё официально,

оплатить холодильник через кассу и забрать?

Но что толку было теперь рвать на себе волосы —

отступать было некуда, и Степанов решился

прояснить до конца намерения рьяных ментов.

— Я хочу рассказать, как всё было на самом деле.

Проговаривая ход событий, Степанов убеждался,

что положение его не совсем уже и печально…

Да, все видели, что он брал какой-то холодильник.

Но все подтверждали, что он его вернул на склад.

А если в момент проверки холодильник был на месте,

то есть никакого факта хищения не установлено!

Он вполне мог возить домой и другой холодильник…

Степанов честно рассказывал всё, как оно было,

потому, что по святой наивности своей надеялся,

что ребята в погонах поймут — ничего страшного,

увёз, попробовал в быту и вернул вещь обратно,

зачем теперь устраивать из-за этой ерунды драму?

Но Степанов плохо знал милицейскую психологию,

поскольку криминального опыта толком не имел,

не понимал он, что эти молодые ребята

пришли в милицию вовсе не от хорошей жизни,

что движет ими ненависть к богатым и успешным,

поэтому грош цена здесь всем его откровениям.

Когда он до самого конца облегчил свою душеньку,

старлей придвинул к себе бланк протокола допроса

и задушевно-ласково сказал созревшему клиенту:

— Ну вот... Видите, как просто всё получается?

А я верю, знаете? Верю каждому Вашему слову!

Я уверен, что суд учтёт добровольное признание.

Что тут такого, ну, дадут Вам пару лет условно...

Ого, смотрите-ка, уже восемь часов вечера,

давайте-ка не затягивать наше мероприятие.

Итак, со слов пишем. "Я, такой-то и такой-то..."

— ... по существу дела ничего сообщить не могу, —

завершил за него фразу Степанов и захохотал,

увидав, как ломается ни в чём неповинная ручка

в побелевших пальцах долговязого старлея.

_______________________________________________________

Конечно, Степанова в этот томный летний вечер

пришлось операм отпускать не солоно хлебавши...

А через десять лет тот самый долговязый старлей,

сладко жмурясь от застарелой лютой ненависти,

писал протокол обыска квартиры гр-на Степанова,

покрикивал на жену, 

брезгливо ворошил бельё,

всё пытался отыскать что-нибудь запретное,

но так и не смог —

и тогда он, стремясь хоть чем-то насолить,

изъял всю степановскую коллекцию видеодисков,

и потом почти целый год 

судьи, прокуроры, адвокаты и приставы

каждый день проклинали бестолкового мента,

заставившего их "обозревать"

изъятые им у Степанова великолепные шедевры

Тинто Брасса, Марка Дорселя и Пьера Вудмана.