Имя для сына 10/10

Во второй раз жена Степанова

рожала легко и радостно — вошла во вкус.

В августе они отметили годик дочери,

перебрались в заводской малосемейке

в комнату намного попросторней —

после первой, на десять квадратов,

им дали ордер на сущие хоромы,

на восемнадцати квадратах было где разгуляться,

разместились шкаф, диван, стол, кроватка

и даже кресло в углу для Степанова,

тщетно пытавшегося выспаться перед работой —

доча давала им ночами концерты от души.

Степановы по всем приметам ждали мальчика,

УЗИ тогда были ещё фантастической редкостью,

жену с вечера увезли в роддом,

дочку забрали к себе родители —

в ту осень 1988 года Степанов летал по стране,

приезжая домой в лучшем случае на неделю.

Великую страну корёжило и раскачивало,

словно огромный корабль, попавший в шторм,

хозяйственные связи рвались и путались,

народ ударился с головой в политику,

у газетных киосков выстраивались очереди,

самолёты летали с большими задержками,

продуктов и товаров в городах не хватало,

кушать командировочным было негде и нечего —

словом, времена были форс-мажорные и шалые.

Но Степанов знал, за что он страдает —

ему совершенно точно пообещали КВАРТИРУ,

целых две комнаты с кухней и санузлом

в новом заводском многоэтажном микрорайоне,

после малосемейки с общей кухней и шумными соседями

сама мысль об этом подымала Степанова в бой.

Ему повезло, командировок пока не намечалось,

Степанов отвёз жену в роддом и ждал известий,

бродя от кабинета к кабинету и сияя,

словно начищенный к празднику самовар —

и в обед он наконец-то узнал, что стал дважды отцом.

Но тут разверзлись двери в чертоги богов —

с очередного совещания примчался его начальник,

черноглазый красавец-атлет с горячей южной кровью.

Выяснилось, что надо срочно лететь в Сумы,

размещать там важнейший наряд на точное литьё,

который нежданно-негаданно выдало министерство.

Степанов работал заместителем начальника отдела,

поэтому хотя и отдувался за всех на совещаниях,

зато был специалистом по всем вопросам —

от ремней, подшипников и химикатов

до сортового проката, эмалей и спецсредств.

Словом, вылетать нужно было ещё вчера.

С билетом в кармане расстроенный отец

в половине пятого вечера явился в роддом,

счастливая мать развела руками — надо так надо —

оставался нерешённым один важнейший вопрос:

как зафиксировать имя сына-наследника?

Степанов подошёл к делу серьёзно —

когда-то он сам был назван по приколу.

по бумажке, вынутой из чьей-то вонючей кроличьей шапки

из кучки таких бумажек с разными странными именами,

маялся потом с редким именем всю свою жизнь —

могучий прадед его плюнул, услышав имя правнука:

— Собачья кличка! Назвали бы Трифон... Али Дормидонт...

Степанов давно знал, как назовёт сына.

Был у него в детстве хороший дружок Лёшка Матвеев,

фамилия его родителей очень нравилась Степанову —

звучная, распевная, русская —

в деревне произносили её «Матвейёв»,

старший Матвеев был директором сельской школы,

жена его преподавала немецкий язык,

дружила с матерью Степанова, потом рано умерла.

Сам Лёшка был тихий светлый парнишка,

пропавший куда-то однажды и навсегда —

был ли он, не был или придумался Степанову —

осталось для того навек полной загадкой.

Но на ласковое созвучие «Матвеев» отныне

откликалась душа Степанова как на некий пароль.

Тёща, мгновенно возникшая на горизонте,

начала пачками выдавать модные имена —

дескать, езжай, зятёк, и без тебя всё решим,

но коварный Степанов поступил по-своему —

получив квиток из роддома о рождении сына,

он немедленно помчался в местный ЗАГС,

по счастливой случайности стоявший за углом.

Однако рабочий день там уже заканчивался,

Степанов напрасно тряс перед тётеньками

командировочным удостоверением и авиабилетом,

показывал даже разрешение на оружие,

рассказывал всякую небывальщину — всё зря.

И тут одна дама доселе невиданных им размеров

неожиданно спросила у новоявленного отца,

собравшегося было уходить ни с чем:

— А имя? Какое имя у вашего мальчика?

Степанов ответил, дама всерьёз заволновалась:

— Девочки! У нас такого имени ещё не было!

Давайте оформлять, а то уедет наш папочка,

назовут опять Максим или Артём какой-нибудь,

восспади, что за люди, никакой фантазии...

Через пару часов счастливый пьяненький Степанов

выслушал с ухмылкой пожелания родственников

относительно имени своего новорождённого сына,

потом вынул из кармана свидетельство

и смачно припечатал его к столу — поздно,

его сына отныне и навсегда звали Матвей,

и был он единственным мальчиком в СССР,

которому выдали свидетельство о рождении

в день его рождения, 21 октября 1988 года —

через пять часов после появления на свет.

На следующий день Степанов улетел в Киев,

променяв тёплую цветастую приамурскую осень

на холодные украинские дожди,

жену с сыном из роддома забирали без него —

конечно, ей взгрустнулось по этому поводу.

Но времена требовали терпения и труда,

Степанов работал как папа Карло —

была тогда такая невесёлая присказка —

вскоре, в связи с рождением второго ребёнка,

его передвинули в очереди на жильё,

а через год Степановы получили наконец-то

большую трёхкомнатную квартиру,

показавшуюся им настоящим дворцом.

Тогда, в последние годы развитого социализма,

государство почему-то раздавало трудящимся

огромные светлые квартиры совершенно бесплатно…