Избранные стихи. часть 2 (2008 ---2019). Алексей Борычев 10/10

И был этот день… 

И был этот день… и земля …и звезда. 
По рельсам осенним неслись поезда, 
По лунным блистающим нитям, 
По мгле, по судьбе, по событиям… 

И кто-то стоял, разливая вино 
По тёмным бокалам и глядя в окно, 
Где олово дня остывало, 
Темнея лилово и ало. 

И, спички тревог зажигая во тьме, 
В осенней кисельно текущей сурьме, 
Блуждали пространство и время, 
Как гости иных измерений. 

А кто-то стоял у окна и курил, 
Допив из бокалов остатки зари, 
И слышал, как тихо шептались 
Пространство и время-скиталец. 

И слышал гудки неземных поездов, 
И осень ему показалась звездой, 
По небу летящей на север, 
Где ветер бессмертье посеял…

Фиалковая высота 

Четыре огня и четыре сосуда. 
Фиалковая высота, 
Где звёздное небо и солнце – посуда 
Для тайной вечери Христа… 

Чего же ты просишь? Чего же ты хочешь?.. 
У времени короток путь. 
Танцуют канкан тёмнотелые ночи. 
Так пой же! О прочем забудь. 

Забудь полувросшую в землю сторожку 
И магний тоскующих лиц, 
И небо, где ворон кружит осторожно, 
И злобу запретных границ. 

И время взовьётся, и когтем царапнет 
Костлявую грудь бытия… 
Гляди, как с небес, да по звёздному трапу, 
Спускается осень твоя.

Бесснежье. Тощие долины... 

Бесснежье. Тощие долины 
По капле солнечную брагу 
Устами ив лениво пьют. 
Лиловый холод тенью длинной 
Скоблит остывшие овраги, 
Мертвя сентябрьских дней уют. 

Переливаясь тусклой ртутью, 
Тоска лесная зажигает 
В осинах синие огни, 
Отдав кромешному безлюдью 
Времён серебряные гаммы, 
Просторов чувственный гранит. 

Во снах лесов легко и чисто. 
Берёзным блеском в синем дыме 
Горит полдневная свеча. 
И тихо, трепетно, лучисто 
О той, чьё позабыто имя, 
Стекает зябкая печаль 

На камни памяти, на белый 
Песок бессмертия, струится 
По руслам осени, туда, 
Где так безвыходно, несмело 
Поют хорал прощальный птицы – 
Мои свирельные года. 

Этот день похож на кролика... 

Этот день похож на кролика.
Те же глупость и испуг.
Страх катается на роликах
В окружении подруг.

Боль и жалость – червоточины
В зыбком яблоке души.
А на ней клеймо: «просрочена».
В мыслях ползают ужи.

Разливается чернильница.
Пятна – осень на холсте.
Мгла могильная пружинится.
И не где-то, а везде!..

То ли буквы, то ли нолики
На снегу – не разберёшь…
Этот день похож на кролика.

Потому и страх, и дрожь.

Мыслитель 

Когда-нибудь чёрная ткань бытия 
Порвётся, и в этом просвете, 
Сколь сильно изношена вера моя, 
Увижу в мерцающем свете, 
Сколь сильно душа истомилась по дням, 
Где счастье живёт, а не вечный бедлам! 

И свет, проникая в забытые дни, 
Вернёт ощущенье былого. 
Событий былых возгорятся огни, 
И скажется верное слово, 
Которое – помню – забыл я сказать, 
Когда покатилась по небу слеза… 

Из памяти явится старенький дом, 
Забор и резная калитка, 
Запущенный сад с обмелевшим прудом… 
И солнце, как чья-то улыбка, 
Подарит ожившую юность на час. 
А может, на два… я не знаю сейчас!.. 

Над кипой бумаги давно я сижу, 
Сижу я и нощно, и денно. 
И формулы, знаки на ней вывожу, 
Как будто один во вселенной… 
Раскрытие тайны времён и причин 
Является мне под покровом личин!

Лучи... 

Лучи, лучи… их контур зыбкий 
Скользит, как лезвие ножа, 
По тьме лесной, чей воздух липкий – 
Земли тишайшая душа. 

И тьмы горящие порезы 
Среди кустов едва видны, 
И золотистой кровью леса 
Искрятся чаши тишины. 

Лучи всё ниже, ниже, ниже. 
И потухают небеса, 
И на иглу заката нижет 
Покой – молчащие леса. 

Они бездушны до утра, и 
Деревья и кусты мертвы. 
А ночью фуга заиграет 
Надмирной звёздной синевы. 

И в зеркалах чужих печалей 
Увижу я печаль свою. 
А – где тревоги днём рычали – 
Мне песни ангелы споют. 

К утру лучи опять закружат 
Искристый танец ножевой 
И позовут своих подружек: 
Ансамбль теней полуживой. 

Мотыльковый туман по реке... 

Мотыльковый туман по реке. 
Облепили зарю мотыльки… 
Там, за омутом, невдалеке, 
Лиловатое сердце реки. 

Тихо бьётся оно в глубине – 
Родниковым пульсаром добра… 
Милый друг, вспоминай обо мне, 
Если чёрная будет пора. 
Если лезвия слов или снов 
Искромсают судьбину твою… 

…Помню, давней земною весной 
Повстречал тебя в этом краю. 

И взошла над рекою звезда, 
Мы глядели с тобой на неё. 
И – казалось – теперь навсегда 
Будет сладким вином бытиё! 

Но звезда отняла у меня – 
И тебя, и мечты, и покой. 
Вот, иду я, печалью звеня, 
Этой северной тихой рекой. 

И везде ты мерещишься мне – 
И в туманах, и на небесах, 
В голубиной сквозной тишине, 
И в лугах, и в полях, и в лесах. 

И сияет звезда надо мной, 
Что навеки тебя отняла, 
Чтобы в сумрак небес ледяной 
Окунуть, беспощадна и зла! 

Я иду в камышах на зарю, 
И порхают вокруг мотыльки… 

Ах, вернись, я тебе подарю 
Лиловатое сердце реки! 

Время небесное – пыль на обочине... 

Время небесное – пыль на обочине. 
Время земное – звезда в небесах. 
Матрица прошлого тьмой обесточена, 
Темью, растущей в полночных лесах. 

Где ты, свирельная музыка севера! 
Где ты, плакучая, ну, отзовись!.. 
Солнечной пылью печали рассеяны. 
Влагой тоски омывается высь. 

Но вырастает прозрачное, светлое 
В сырости, в северной тёмной тиши, 
И задевает хрустальными ветками 
Лёгкую тень опустевшей души. – 

Вмиг наполняются тонкими звонами 
Кочки болотные, чахлый лесок… 
Полночь напевная! Темень зелёная! 
Слышите, льётся бессмертия сок. 

Где-то в трясинах кипящими струями 
Он протекает туда, где всегда 
Будут сердца обжигать поцелуями 
Вечного тихого счастья года. 

Время небесное – пыль на обочине. 
Время земное – звезда в небесах. 
Матрица прошлого тьмой обесточена, 
Темью, растущей в полночных лесах.

Стекает... 

Дожди. Стекольная погода. 
Стекает полдней липкий хмель 
В стекло потресканного года, 
Где рыбой плещется апрель. 

Где в неевклидовом просторе 
Жива евклидова душа, 
Где мысль о горе больше горя, 
Но тем она и хороша! 

Дожди. Стекает постоянство 
С зеркал потресканной души 
В чужие души и пространства, 
Стекает тихо, не спешит. 

И так же тихо, понемногу, 
По капле, иногда – по две, 
Струит отчаянье тревогу 
По бледной чахлой синеве. 

И – Боже – вместо неба вижу 
Большое бледное пятно. 
И туч темнеющую жижу, 
Текущую ко мне в окно. 

Живут нескромные улыбки... 

Живут нескромные улыбки 
В домишке старенькой души. 
У дома речка. В ней – две рыбки – 
Событий прежних миражи. 

И звёзды ярко-золотые 
На крышу падают с небес... 
Года былые, молодые! 
Сгорел за речкою ваш лес. 

Но кто-то тихо улыбнётся. 
И в тёмном зеркале воды, 
Как будто в темени колодца, 
Качнутся лес и две звезды. 

И побежит по росам мальчик, 
У времени мой мир украв. 
И солнечный ворвётся зайчик 
Во мрак чернёющих дубрав. 

Дубы 

Земля – пространство. Время – небо. 
А между ними – ткань судьбы. 
Во мгле событий – злых, нелепых – 
Чернеют прошлого дубы. 

Они растут, как дышит время. – 
Они – почти что не растут! 
Они – погибшие мгновенья 
Того, что было раньше тут. 

И в темень детскую стремятся 
Их корни, в вязкий перегной... 
Звезда, чей номер триста двадцать, 
Обозначает путь земной. 

Деревья к небу ветви тянут, 
К звезде, чей путь неизменим... 
Смеётся старость, будто спьяну, 
Над миром прошлым, молодым. 

Земля – пространство. Время – небо. 
А между ними – ткань судьбы. 
Во мгле событий – злых, нелепых – 
Чернеют прошлого дубы.

Ночной романс 

Срывая тихо пуговицы звёзд 
С небесного изношенного платья, 
Разделась ночь. Восток, красив, но прост, 
Раскинул перед ней свои объятья 

И целовал смелеющим лучом 
Восторженно, легко и виновато, 
И била страсть из тьмы седым ключом, 
Как – помню – и в моей ночи когда-то... 

Тебя я помню, лунная моя! 
И слёзы... и лианы грёз лучистых... 
Кому в пределах злого бытия 
Теперь мерцаешь чёрным обелиском? 

Я помню, как пульсировал апрель! 
Как май сгорал в лучах твоих неярких! 
Ты где?.. Ты где?.. Молчит твоя свирель. 
Лишь память шлёт дешёвые подарки. 

Но нет дороже их... Конечно, нет! 
Обрывки вёсен... памятные даты... 

А ночь своею страстью сжёг рассвет, 
Но тьма воскреснет в похоти заката!

Холодный апрель 2015-го 

Апрель молчал. В лесу под солнцем 
Роились снеговые мухи. 
Облитый блёклой тусклой бронзой, 
Томился лес... Как злые духи, 
Сквозь сеть дерев прохлады токи 
К земле навязчиво стремились. 
И травы, те, что только-только 
Из тьмы сырой на свет явились, 
Болели, чахли, умирали. 
Стволы берёз светились тихо 
Больной чахоточной печалью. 
И было странно, даже дико 
Апрель больным и скорбным видеть. 
И этих мух блестящих рои... 
И этот холод, что не выйдет 
Никак из леса, а порою 
Позёмка снежная закрутит, 
Да так уверенно и смело, 
Что ветка каждая и прутик 
В узор сплетаются умело. – 
Огнём горят, холодным, жёлтым. 
И солнце белое тревожно 
Роняет семечки под ёлки, 
Несмело, тихо, осторожно... 

Апрель молчит. И только небо 
Невероятными тонами 
Цветёт и зреет так нелепо, 
Что непонятно, что же с нами 

Будет... 

Апрельский трубач 

Распахнуты окна. Апрельский трубач, 
Сыграй нам берёзовый вечер, 
Пока не ворвался полночный палач, 
Печалью мой мир изувечив. 

Пока не забился в агонии звук, 
Сражённый ночной тишиною, 
Сыграй, мой свидетель скорбей и разлук, 
Ну, что-нибудь звонко лесное. 

Сыграй, как смеётся, лепечет ручей, 
Как солнечный день угасает, 
Как время поёт у весны на плече 
Оранжевыми голосами. 

Сыграй рыжеватый апрельский снежок 
И ржавое солнце заката, 
Чтоб стало небесно, чтоб стало свежо, 
Как было, как было когда-то. – 

Когда лиловатые тени скрестив, 
Две тёплые тихие тени, 
Просторы играли такой же мотив, 
Далёкий, забытый, весенний! 

Я слышу – играешь!.. Играй, дорогой! 
Спеши, потому что осталось 
До ночи холодной, до ночи густой 
Такая ничтожная малость! 

Полдневный романс 

Хрупкая девочка Оля. Ромашковый лес. 
Слитки июльского полдня сверкают над нами. 
Синие птицы слетают с белесых небес. 
Мир наполняется снами, прекрасными снами... 

Белые, жёлтые в небе плывут облака. 
Красные, синие бабочки. Пчёлы. Стрекозы. 
Озеро. Солнце. Кристальный ручей, как река. – 
Чёток полуденный час, нескончаемо розов. 

Оля, ты слышишь, как сладко поёт глухомань? 
Оля, ты видишь, как волны, зелёные волны 
Нас увлекают в ленивый дремотный туман, 
Счастьем, покоем, свободой заманчиво полный? 

С дальних полян прилетает сюда ветерок – 
Может быть, это рыдание чьё-нибудь, Оля, – 
Слёзы того, кто почувствовать счастье не смог 
И догорел в беспорядочном пламени боли. 

Вот по травинке ползёт непонятный жучок. 
Вот где-то там, далеко, тихо стонет кукушка. 
Как на душе от всего горячо-горячо!.. 
Жаль, это время с тобою – для сердца ловушка!

Север 

Распустилась незабудка 
Расцветающего дня, 
И не страшно и не жутко 
В царстве снега и огня. 

И теперь я вижу север, 
Капли солнца на снегу. 
Белых дней пушистый клевер 
Собираю, как могу. 

Слышу север, вижу север… 
Север, я к тебе иду. 
Зёрна будущего сею, 
Рву былого резеду. 

Вижу север. Север звонче 
И желаний и тревог. 
Выстрел. Вой собаки гончей. 
В небеса – сердец рывок. 

Хрупкое рукопожатье 
Замирающих времён. 
На забытой снежной гати 
Пламя гаснущих племён. 

И живых огней движенье 
В те места, где нет меня, 
Где века идёт сраженье 
Темноты, снегов, огня. 

Слышу север, вижу север… 
Север, я к тебе иду. 
Зёрна будущего сею, 
Рву былого резеду. 

Север. Север. Север. Север… 

Звезда 

Холодное небо коснулось Земли 
Сырым снегопадом, 
А в полночь созвездия тихо зажгли 
Цветные лампады. 

По снежной пустыне плыла тишина, 
Как воздух густая, 
Смотрела задумчиво с неба луна, 
Совсем молодая, 

На лес и упавшую ночью звезду, 
На снежные скалы. 
Но долго звезду на подтаявшем льду 
Созвездья искали. 

В ночи замелькают и дни, и года – 
Метелью, порошей; 
Исчезнет под ними навеки звезда, 
И прошлое тоже! 

Трещат берёзовые дни 

Трещат берёзовые дни 
В весенней печке. 
В дугу сливаются огни 
Закатной речки. 

Апрель – разбитое стекло 
Зимы – по скверам. 
И неба сонного крыло 
С надеждой, верой. 

В закатанной палевой тиши 
Всё бродишь где-то, 
И – хоть на небе напиши: 
Скорей бы лето! 

Ночей апрелевых полёт 
Прозрачный, лунный. 
И по утрам всё гуще мёд 
И звонче струны! 

Осинок облачная блажь 
Кольцом совьётся, 
Когда на утренний этаж 
Вернется солнце. 

И новый блеск, и новый звук 
Возьмут начало, 
Покуда от метелей, вьюг 
Зима устала.

Опята

Приснились опята в листвяной глуши, 
И дождь моросящий, и сонные блики. – 
То место грибное, куда я спешил 
За тихим покоем, лесным, невеликим. 

И бабочка сонная, в каплях дождя – 
На пне отсыревшем дрожащее тельце… 
Я липовый листик сорвал, проходя, 
И крылья прикрыл со сноровкой умельца. 

И влажные звуки на землю лились, 
И пар восходил к небесам, а сквозь тучи, 
Пронзая лилово-белесую высь, 
Бежал по кустам лихорадочный лучик. 

И стало светло, будто не было туч, 
И душный озноб, заполнявший пространство 
Клубами тумана, тягуч и липуч, 
Алмазами лёг на лесное убранство. 

И липы дышали сырою землёй, 
И тихо смеялись берёзы, осины, 
И птичьего гама цветное стекло 
Покой осветило, еловый, лосиный. 

И я оглянулся: на каждом стволе, 
На каждой коряге, сырой и замшелой, 
И даже местами на мокрой земле 
Опята глядели, нахально и смело. 

Лесной одноногий забавный народ 
Меня окружил, и до позднего часа 
Сражался я с ним… 
Ах, какой же был год?.. 
Теперь и не вспомниться с первого раза!

Оранжевый уют 

Я проходил хрустальные пространства, 
Где билось сердце осени, даря 
Покой, но ветер нёс протуберанцы 
Иных высот, деревья серебря 
Светящимися звёздами былого. 
Пространство было жёстко и лилово, 
И запад поедавшая заря 
Вкусила горькой плоти октября. 

Когда блестящий шелест листопада 
Баюкал даль глухих сырых лесов, 
К реке я вышел, будто бы так надо, – 
Мне к ней прийти, – и девять голосов 
Мне повторили: «В воду погляди же, 
И станет цель твоя казаться ближе». 
Но страшно стало, как перед грозой. 
Луга блестели снежною росой. 

Я закричал, что цели не имею, 
Что время перекрыло все пути. 
Что суть моя вмещается в идею 
Идти в пространствах, просто так идти!.. 
Что череда часов, годов, столетий 
Стоит стеной, и нет того нелепей, 
Чем вдоль стены, как червь слепой, ползти. 
Мы все во временах – как взаперти! 

И девять голосов смеялись долго, 
Колебля смехом сферы всех пространств. 
И мысли были злые, будто волки. 
И я молчал, впадая в некий транс. 
И лишь река, светла и безучастна, 
Откуда и куда текла – неясно. 
Смеркалось быстро. Тени от костра 
Плясали дико. Ночь была остра. 

И вдетая в неё тугая вера, 
Что состоится радостный маршрут 
В оранжевых мирах, без скуки серой, 
Вне времени, туда, где и не ждут 
Меня земные тяжкие оковы 
И люди, что всегда предать готовы. 
Где лишь один оранжевый уют, 
В котором даже птицы не поют... 

Та вера прошивала ткань сознанья 
Иглою ночи, штопала мечты 
(О сказочно высоком мирозданье – 
Приюте красоты и доброты), 
Разорванные лезвием страданий, 
Заточенном чугунными годами 
Земной премноголикой суеты... 
Костёр потух. Сквозь частые кусты 

Смотрело утро. Заревом пылая, 
Лиловое пространство снегом жгло 
Весь жёлтый мир, а метрика былая 
Сворачивалась в кокон. Под уклон 
К несбывшемуся пало в темень время. 
А паутина низших измерений, 
Блеснув прощальным светом, как стекло, 
Рассыпалась, укрыв добро и зло. 

Меня вела по выпавшему снегу 
Сверкающая утра полоса. 
И плавило свинец сырое небо. 
Былых миров качались полюса. 
Сквозь снежный шёпот шёл туда, где смело 
Пространство пело и оранжевело. 
Река струилась рядом, а в лесах 
Посмеивались чьи-то голоса. 

Декабрьская смола 

В ручьях мороза тихо слышно 
Журчание декабрьских смол, 
Когда в пространстве неподвижно 
Цветок отчаянья расцвёл. 

По высохшей реке удачи, 
По позабытым голосам, 
Они текут, смеясь и плача, 
Искрятся полднем по лесам. 

Их капли – солнечные блики. 
Их запах – стылый цвет небес. 
Январь суровый, многоликий 
Под их журчание воскрес… 

Смывая тяжкие глаголы 
Со строк рассеянной судьбы, 
Текут декабрьские смолы 
Туда, где дали голубы. 

Где сосны вышили крестами 
Снегов сухое полотно, 
Где в синем севера кристалле 
Цветенье зим отражено, 

Где времена глухи, жестоки 
Пронзают тишиною лес 
И зорь кровавые потоки 
Стекают с лезвия небес. 

Но даже здесь я различаю 
Журчание декабрьских смол... 
А в небе долгими ночами 
Играет звёздами Эол. 

Что осталось... 

Что осталось? – мгла и сырость, 
Тихий свет далёких лет. 
Будто прошлое присни6лось 
И меня как будто нет! 

Что осталось? – исцеленье 
Заболевшей тишиной 
И открытое стремленье 
К небу сонною луной. 

Что осталось? Что же будет? 
Пепел. Дым. Лесной костёр. 
Люди, где вы? Где вы, люди?.. 
Сумрак крылья распростёр. 

Что мгновенье, что весь век твой? – 
Блика солнечного дрожь. 
И куда направлен вектор 
Мыслей, чувств – не разберёшь! 

Только лёгкая дремота 
Да осенняя тоска – 
Ощущением полёта 
Скорой пули у виска. 

Что же делать, если просто 
Не случилось, не сбылось… 

Успокаивайте, звёзды, 
Накопившуюся злость! 

Мария, ты слышишь!.. 

Мария, ты слышишь, как полночь крадётся 
Пушистыми лапами лунного света 
Туда, где восходит, как сонное солнце, 
Над чёрной судьбой - вдохновенье поэта. 

Туда, где кораблики лунных видений 
Роятся всё гуще, и чётче и ярче, 
Где в прятки играют лиловые тени, 
И где открывается времени ларчик. 

И бродят забытые слабые души, 
Которых и помнить то мы перестали 
По лунным полянам, покой не нарушив, 
Похожи на блики в энмерном кристалле 

Мария! Ты слышишь, как полночь смеётся, 
Шальная весёлая майская полночь – 
Мерцанием звёздным, каскадом эмоций, 
Чьих блеском пурпурным весь май переполнен. 

Но это на время, короткое время: 
Спадает с весенних миров позолота. 
И осень – ты слышишь, Мария, – не дремлет. 
Открой: не она ли стучится в ворота!..

Белое солнце. Рассыпчатый снег... 

Белое солнце. Рассыпчатый снег. 
Тающий лёд на земле. 
Прошлое вижу как будто во сне, 
В белой мерцающей мгле. 

В белом сиянии прожитых дней 
Замок забытой мечты, 
Яркое детское небо над ней, 
Светлая добрая ты... 

О, голубеющих дней пастораль, 
Слаще звучи, не стихай. 
Слушает звуки притихший февраль, 
Внемля волшебным стихам. 

В них колыхается солнечный блик 
На апельсинном снегу, 
По небу тихо плывут корабли 
В край под названьем «Могу». 

Я возвращаю далёкой весне 
Песню и солнечный день, 
Белое солнце, рассыпчатый снег, 
Счастья поблёкшую тень. 

Где то в иных временах, именах 
Прошлое будет цвести. 
Что же, являйся хотя бы во снах! 
Тяжки земные пути!

Ты помнишь!.. 

Ольге С.

Я часто возвращался в те места, 
Где - помнишь - тонкий луч, смеясь, светился, 
Где серый день осенний заблистать 
Умел для нас двоих, и, будто птица - 
Серебряным крылом, скрывала явь 
Всё чёрное, ползущее - представь!.. 

Представь, как нам с тобою хорошо, 
Как несравненно чудно, славно было... 
Как сказочник под Новый год пришёл, 
Такой смешной, но всё же очень милый! 
Как ты смеялась... Ветрами трубя, 
Смеялось небо, глядя на тебя... 

Мы шли по синему спокойствию в леса, 
Где розовел январь пушистым блеском, 
Морозно было, слёзно, и в глаза 
Друг другу мы смотрели долго... С треском 
Слегка качались сосны... Январи 
Чудесные Господь нам подарил! 

А лето... не забыла ты его, 
Оно ведь тоже нашим было, лето! 
Сиянье красок, звуков торжество. 
Скажи, ты помнишь, помнишь ли вот это: 
Мы за грибами шли в такую рань 
В дремотную лесную глухомань! 

Еловый август тёмной стороной 
По мшистой чаще шёл за нами следом, 
Слегка вздыхая мятной тишиной, 
Окутав лес туманным парким пледом... 
То мухомор, то белый гриб, то груздь 
Рассеивали будничную грусть. 

Ты помнишь - иволга пытала тишину 
Сырых лесов, где мы с тобой гуляли, 
Свирелью времени, аккордами минут, 
И мир - то золотым, то ярко алым 
Врывался к нам в сердца, струясь вином 
По венам, обжигая счастьем, но... 

О чём же я!.. ведь было лишь два дня: 
День-гробовщик и подлый день-убийца. 
А между ними - чья-то воркотня, 
Которая нам даже не приснится! 
Но день-убийца - как же он красив, 
Налил нам яд, о прочем не спросив. 

Он в зеркалах печали отражён, 
Тот день, далёкий, чувственный, забытый 
И памятью от сердца отлучён. 
Потерян в суете лихих событий. 

Лишь иногда по снегу жёлтый луч 
Зимой гуляет, ярок и певуч!.. 

В лаборатории… 

В полутьме пустых пробирок бродят призраки открытий, 
Привидением летает страшной мысли силуэт: 
То бы не было забыто! это не было б забыто!.. 
И морщинкой остаётся на лице от мысли след: 

Отягчённое сознанье отучило от полёта. – 
И в мечту билет на лайнер продан был позавчера! – 
Я из тьмы лабораторий попадаю на болото, 
Где летает по трясине тень вороньего пера. 

А кругом гуляют люди, будто это не трясина. 
Впрочем, что тут удивляться, люди – «мыслящий тростник»! 
…И потом иду обратно – как фортуну не тряси, но – 
Снова вонь лабораторий – то к чему давно привык. 

Открываю я газету и читаю заголовок: 
Самолёт «мечта – реальность» прилетел в последний пункт. 
Я ругаюсь - раздаётся дюже матерное слово… 
А в углу лежит полоний, массой более чем фунт...

Ночное дитя 

Твердеет булат ножевого заката, 
И красные искры летят, 
Где молотом вечер куют бесенята, 
Пугая ночное дитя. 

Оно выбегает из дома, и страхом 
В глазах его север стоит. 
Становится прошлое пылью и прахом, 
Сгорая, как метеорит. 

Лесной стороною, где факелы блещут, 
Как призраки ранней весной, 
Дитя убегает, – где старые вещи 
Наполнятся вновь новизной. 

Где в каждом предмете: в сучке ли, в траве ли 
Скрывается будущий день, 
И ангел играет на горней свирели, 
И бродит рассветный олень. 

Где в ржавые топи и хлюпкие кочки 
Скрывается полк бесенят, 
И солнце в багровой туманной сорочке 
Смеётся, и блики звенят... 

Дитя засыпает под старою елью, 
И сны о нездешних мирах 
Пугливой и лёгкой осенней метелью 
Рассеют прошедшего прах! 

Ноябрьский сонет 

Чернильная печаль ноябрьской ночи 
В озёрную пролита тишину, 
И небеса молчаньем звёзд пророчат 
Земле - дремоту, лесу - седину. 

Осенний поздний час, унылый очень. 
Волками чувства воют на луну. 
Гуляют сотни, тыщи одиночеств, 
И каждое зовёт свою весну... 

В такие миги ясно различимы 
Нелепости житейской пантомимы, 
В которой даже лучшие друзья - 

Не более, чем просто лицедеи. 
И лживы все мечты и все идеи. 
Одна лишь верная: скорбеть нельзя...

Зимняя элегия 

По локонам белым седого мороза, опутавшим тонкие зябкие ветки, 
Лилось, полыхая, закатное солнце из рваного неба. – 

Снежинки-кокетки, 
Смеясь алым звоном, его зашивали, пронзая блестящими иглами воздух. 
Их кружево, радугой переливаясь, рассыпало льдистые, снежные звёзды 
На плотные шубы темнеющих елей, на шапки дубов… 

Но разбухшее солнце – 
Лилось и лилось и, казалось, неделю всё будет струиться на ели и сосны, 
Всё будет стекать по стволам, застывая на них и на локонах белых морозных. 
И вечер чернильную синь не расплещет, взорвав темноту мановением грозным… 
Мерцал золотистый дворец снегопада, а солнце краснело, на лес вытекая. 
Казалось, что время быстрее бежало, пугая день зимний ночами, веками. 
Раскрасили кобальтом сумерки небо, и купол его стал по-звёздному чистым. 
И ночь раскрывала для тайны объятья, сама оставаясь яснее всех истин. 
И рушились воздуха замки цветные, слетала с их стен на снега позолота. 
И, глядя в ночные глазницы пустые, совсем позабыл о последнем полёте… 
В ночи за окном заблудились деревья, запамятав азимут свой и шептали, 
Что завтра по-новому будет едва ли, а сонные звёзды в ответ им кивали. 

Бродило по лесу извечное нечто, 
о чём каждый думал хотя бы однажды, 
И разум пугала могучая вечность 
мыслишкой «копи – не копи… всё отдашь ты». 

Венчание 

Октябрь закатной полосою 
Упал на серые леса, 
Пролив невидимой росою 
Остылый воздух на глаза; 

Порушил терем разноцветный 
Осенних клёнов и берёз, 
А после – тихо, неприметно 
В бокалах луж печаль принёс. – 

Пылала пламенем прощальным 
И пуншем пенилась она… 
Но не прощальный, а венчальный 
Бал уготован был для нас: 

Когда погас напиток пенный 
И позабыли все о нём, 
Явился главный во вселенной – 
На небе некий добрый гном. 

Он обручил весну и осень 
Искристой снежной тишиной, 

Испил напиток, 
Топнул оземь, 
Скрепил союз кольцом – луной. 

И закружились в хороводах 
Все-все успевшие на бал, 
Забыв о бедах и невзгодах, 
А я рассеянный стоял… 

Бросая лучики заката 
В оцепенение мое, 
Соединил легко и свято 
Небытие и бытие!

И никого, и ничего... 

И никого, и ничего. 
Но даже если был бы кто-то – 
Мы б не заметили его, 
Найдя вокруг одни пустоты. 

И если завтра – торжество, 
А послезавтра – злые скорби, 
То нам то с этого – чего? – 
Мы – звук, неслышимый в аккорде! 

И ты – отсутствие моё, 
И я – отсутствие твоё же 
Там, где струится бытиё 
Кипящим оловом по коже. 

Там, где бушуют времена, 
И, подчиняясь им, пространства 
Дают событьям имена, 
А нам с тобой – непостоянство… 

Весна. Акации. Мечты. 
Предчувствий призрачные знаки – 
К чему? – 
Скажи хотя бы ты, 
На Сердце Болевая Накипь. 

Но – тишина… а в тишине, 
В дымы одето и в туманы, 
Идёт забвение ко мне. 
Болят невидимые раны… 

И так всегда, и так везде – 
И я, и ты, мой друг далёкий – 
И на Земле, и на звезде 
Полны отсутствием жестоким!

Просторы трепетных стихий... 

Просторы трепетных стихий 
Пронзая голосом печали, 
Глотает боль мои стихи, 
И запивает рифмы чаем 

Перетомлённой тишины, 
Где растворённые, как сахар, 
Прозрачны северные сны, 
Что я смотрел, борясь со страхом… 

Кругом толкутся времена, 
Слегка похожие на мысли 
О том, что в этих давних снах 
Забыты мною злые смыслы 

Всего, что мучило меня 
И боль навеки поселило… 
Ночная тишь стоит, звеня. 
И спит уставшее светило. 

И – слышно – булькает звезда 
В уже остывшем этом чае, 
И то, что будет так всегда – 
Ах, ничего не означает! 

Зеркала  (ПОЭМА)

Венок сонетов с обратным магистралом 



1 

О наши души - зеркала! 
На небе кто-то их шлифует 
До плоских, чтоб передалась 
Картина мира в них, но всуе. - 

Наш мир - как твёрдая скала. 
Она раздавит их. Подует 
Буран-порок. Он тяжек, буен, 
Изменит оптику стекла, 

И зеркала уже не плоски, 
И отражённый мир - кривой, 
Как будто бы и неземной! 

Тебе покажется неброским 
На все цвета: зимой, весной... 
Клеймо тебе: "Да ты - больной!.." 



2 

Клеймо тебе: "Да ты - больной!..", 
И мучат тягостные мысли, 
Таинственные злые смыслы... 
Отягощён путь духа твой! 

Ты - раб иллюзий (не одной!) 
Они тебя уносят в выси, 
А ты не падай с них, держись, и, 
Хоть ты и тёмен головой, 

Не бойся ты хулы ничьей, 
Ведь зеркала души твоей 
Нам отражают чудо-знанья 

Иной модели мирозданья. 
И нам покажут мир иной - 
Души кривою стороной. 



3 

Души кривою стороной 
Ты постигаешь тайны мира. 
Как драгоценные сапфиры, 
Они сияют чистотой! 

Когда в душе царит покой - 
Твоё сознанье тупо, сиро. 
Но если страх - тогда пунктиром - 
Законов замечаешь строй. 

Их постигай не для людей, 
Не для секунды, не для мига. 
Те знания - они важней, 

Чем вписанные в наши книги. 
Хоть не Христос ты, не Аллах... 
Ведь знанья - истина дала! 



4 

Ведь знанья - истина дала! 
Войди в лептонные поля! 
Антенной будь! Лови скаляр 
Наитий: пусть же опалят 

Они твой дух... И пусть, смела, 
Как жало острое шмеля, 
Пронзит твой ум, восторг суля, 
Прозрений истая стрела. 

Потом прозрение оформи 
Стихом... картиной... кучей формул. - 
Потомкам - дар. Тебе - хвала! 

Ведь современник не оценит: 
Ценнее штамп ему и ценник. 
А для тебя - одна хула. 



5 

А для тебя - одна хула, 
Покуда разум бессистемен. 
Он твой - на миг, а вечно - с теми, 
Чьи очень тёмные дела. 

Но мудрая душа светла. 
Она, опережая время, 
Скорбей и бед грядущих бремя 
Рассеет, как всегда могла 

Исправить будущность... Постой! - 
Не мучай душу ерундой 
И обрати все мысли в небо. - 

Там боль и радость, быль и небыль 
Тебе откроются простой 
Необычайной красотой. 



6 

Необычайной красотой 
Блистает мира отраженье 
В неплоском зеркале, но гений 
Творит, как солнце - летний зной, 

Свой мир - осмысленный судьбой, 
Который ярче, современней. 
(Миры другие - только тени!) 
А кто поймёт его?.. - любой! 

Но хуже тем (а их немало), 
Чей дух своё утратил жало, 
На ком клеймо: "Да ты - больной!". 

Они во власти раздвоений, 
Их ум не мыслит упрощений, 
И все повенчаны мечтой. 



7 

И все повенчаны мечтой, 
Что духа сила к ним вернётся 
И воссияет, будто солнце, 
Их мир, чудесный, золотой. 

Что делать! - есть закон такой: 
Чем больше горя им придётся 
Испить - тем менее на донце 
Увидят счастья! Но ведь той - 

И очень малой - счастья долей 
Они довольные, тем более, 
Что малое блистает ярче. 

А то, что было большей частью, - 
Отдастся гениям, ведь, к счастью, 
Все гении - смелее, алчней! 



8 

Все гении смелее, алчней, 
Чем биллионы тёмных душ. 
Упрямы гении, к тому ж! 
Любой в кармане фигу прячет... 

Но мало их! - а это значит - 
Испит другими духа пунш, 
И опустел "вселенский куш", 
И дух пропал - вот незадача! - 

Рассеян он по тем умам, 
Чьи думы - тягостный туман, 
И он рассеянней тем паче, 

Что те умы - не лучший мир 
Питают духом, но - пойми - 
Твой ум темней, неоднозначней! 



9 

Твой ум темней, неоднозначней. 
Не проникает страсти луч 
В пещеры разума... Могуч 
Наитий вал он обозначил, 

Но силы нет для передачи 
Той информации "под ключ" 
Другим, и сам ты столь дремуч, 
Что не видать тебе удачи, 

И мыслям нету оболочки, 
Эмоций нет, - и мысль непрочна: 
Вмиг растекается рекой. 

Становится витиеватой, 
Бесформенной, аляповатой, 
Но вместе с тем и непростой! 



10 

Но вместе с тем и непростой 
Покажется ума работа, 
Покуда думать неохота 
Тебе, ведь ты ослаб душой... 

Питает душу дух собой, 
Но если духа скорбны ноты, - 
Она теряет в чувствах что-то, 
И разум - более пустой 

Становится... Принять решенья 
Ему трудней. Нет просветленья 
В сознанье. Тягостный настрой 

Передаётся на оправы 
Зеркал, их искажает. Право, 
Мир изменился! Стал - другой! 



11 

Мир изменился! Стал другой! 
Он - непонятней, непривычней 
И тем от прошлого отличней, 
Что он зияет пустотой. 

Ты видишь - он перед тобой, 
Но ты раздвоен, безразличен, 
И хоть умён, да непрактичен, 
И так испуган чернотой 

Кромешной полумёртвой ночи, 
Что солнце ты увидеть хочешь 
Или хотя бы света зайчик 

В волнистом зеркале души. 
Но пламя духа не туши - 
И всё покажется иначе! 



12 

И всё покажется иначе: 
Все двойственности бытия 
Рассеются, и мысль твоя 
Из двух решений то означит, 

Что с чувством совпадёт горячим. 
Теперь дуальности изъян 
Эмоций волею изъят. 
Ты постигать прозренья начал 

Опять - запомни сей момент - 
Твой дух - тончайший инструмент - 
Для мыслей чувства опрозрачил. 

Теперь они - одно звено. 
Без чувства разуму темно! 
Пойми: рассудок, он - незрячий! 



13 

Пойми: рассудок, он - незрячий! 
И объясняет лишь одно: 
Что интуиции дано 
Почувствовать. Сомнений мячик 

Без интуиций славно скачет... 
Не может ум, как ни смешно, - 
Из двух решений выбрать, но - 
Вариативные задачи 

Решает! Так успей понять, 
Что разум с чувствами - родня, 
И обрети навек покой. 

Не страсти управляют нами, 
Не ум, не чувства - не мы сами! 
Мы отражаем мир душой. 




14. Обратный магистрал 


Мы отражаем мир душой. 
Пойми: рассудок, он - незрячий, 
И всё покажется иначе: 
Мир изменился! Стал другой! 

Но вместе с тем и непростой... 
Твой ум темней, неоднозначней. 
Все гении смелее, алчней, 
И все повенчаны мечтой - 

Необычайной красотой... 
А для тебя - одна хула, 
Ведь знанья истина дала 

Души кривою стороной. 
Клеймо тебе: "Да ты - больной!..". 
О наши души - зеркала! 

Кипят котлы июльских гроз... 

Кипят котлы июльских гроз, 
Готовя нам с тобою крепкий 
Настой настурций, калл и роз. 
Трещат берёзовые ветки. 

И я стою в грозу у клумб 
И жадно пью его из кубка 
Густых небес, 
от счастья глуп... 

И день – как белая голубка. 
И ночь – как чёрное перо 
Какой-то неизвестной птицы, 
Летящей из иных миров, 
Под ноги нам с тобой ложится. 

Кипят котлы июльских гроз, 
И закипает всё на свете: 
И жизни едкий купорос, 
И грог грехов, и страсти ветер… 

Я знаю – станет мир иным, 
И что блестело – потускнеет. 

Рассеется ль мечта, как дым?.. 
Нет! 

Мы ещё придём за нею.

Колесница зимы 

Запрягая нетерпенье в колесницу зимы, 
Обрекли январь на долю стать морознее, злей. 
И хлестали нетерпенье плетью горести мы, 
Заставляя дни и ночи мчаться к марту смелей. 

Лесником бродила память по волшебным лесам, 
Прорубая буреломы погибающих грёз. 
На игле мороза ангел в небе ночью плясал. 
Ну а днём иглу поспешно в снег упрятал мороз. 

Дрожью сумерек плакучих в предзакатных лучах 
И зовущим звонким небом – обозначился март. 
Колесница развалилась талым снегом в ручьях… 
И весна опять творила ослепительный «арт». 

Тревожная элегия 

За мною наблюдали злые мысли 
Тенями обезлиственных дубов. 
Грехами облака над ними висли, 
Скрывая в небе присную любовь. 

И снегом распушился по равнинам, 
Тяжёлым снам предшествующий, день, 
Где ветерок разбойником былинным 
Забил в просторы – хОлода кистень. 

И тихо вдаль былое уходило 
Шагами умножавшихся утрат, 
А времени чадящее кадило 
На всех, кто был спокоен, тих и рад 

Струило тяжкий дым воспоминаний, 
Скрывающий грядущее во мгле 
Фрагментами былого, именами 
Всех тех, кого не стало на Земле…

Припомни прошедшее... 

К чему эти блики на чёрной стене? 
Ничто ни тебе не поможет, ни мне. 
Расколется звёздная полночь! 
И будут бродить по Земле времена, 
Как вьюги, как звёздные искорки сна, - 
В просторе, забвением полном. 

В лесах – жемчуга, а в лугах – серебро. 
Молчаньем повенчаны Зло и Добро. 
О, где вы, искатели правды!.. 
Так холодно, зябко, что мне не дойти 
Туда, где скрещаются наши пути; 
Проблещет свинцовое завтра. 

И осень, слагая свою пастораль, 
Рассеет бессмертье, навеет печаль; 
Сомненья – по кругу, по кругу!.. 
Но снова кораблик в апрель поплывёт, 
И снова к весне оживёт небосвод, 
Послушный внезапному звуку. 

И солнечной розы прозрачный цветок 
Уронит и мне, и тебе лепесток. – 
Возьми его ты и, конечно, 
На стену и блики смотри сквозь него. 
Но если опять, кроме них, – ничего, – 
Припомни прошедшее нежно!

Больше, чем есть... 

В каждой игрушке больше, чем есть!.. В каждой игрушке... 
Грань бытия. Слёзы и плач. Порох и пушки… 

В каждой слезе плавится лёд смелой улыбки. 
В белую ткань прожитых дней вшиты ошибки. 

Сколько осталось? Сколько сбылось? Важно ли это, 
Если всю жизнь смотрит в тебя ствол пистолета?.. 

Знаю, что есть больше, чем смерть: нечто такое – 
Что веселей праздного дня, тише покоя. 

Но бытие слепо, как ночь в пене заката, 
И расщеплён в наших сердцах времени атом. 

И потому скрыто от нас некое нечто, 
Что – вне пространств, что – вне времён, что – бесконечно! 

В каждом, кто есть – больше, чем есть; больше, чем было. 
Чувство и мысль, память и страсть – наши могилы! 

Вот так проходит всё… 

Вот так проходит август. 
Вот так проходит всё… 
И снова зимний Аргус 
Нас погружает в сон. 

Но если бы лишь зимний. 
Но если бы лишь сон: 
Я стаей снега синей 
В былое унесён! 

Знакомый дыма запах. 
И детства яркий свет. 
Иди на север, запад… 
Былого мира – нет! 

Его давно не стало. 
А был ли он тогда, 
Когда все дни устало 
Тянулись, как года? 

И каждая минута 
Вмещала целый день, 
И важной почему-то 
Казалась дребедень. 

Не спрашивай… не помню… 
Не важно – не был… был… 

Паркет лучистых комнат… 

Мой Бог, 
...............я всё забыл!..

Метафизические триолеты 

триолет 1 

При повышенье измерений – 
Причины более просты. 
И мы – не более чем тени – 
При повышенье измерений. 

Смотря на горних сил творенья, 
Легко поймём – и я, и ты: 
При повышенье измерений 
Причины более просты. 

триолет 2 

Энмерный мир намного лучше: 
Там упрощён закон любой 
И предсказуем каждый случай. 
Энмерный мир намного лучше! 

И даже истин яркий лучик 
В нём замерцает пред тобой! 
Энмерный мир намного лучше: 
Там упрощён закон любой. 

Один из вариантов 

На тонких нитях ожиданий – 
На паутине бытия – 
Ведома волею страданий, 
Судьба качается моя. 

И гармоничность колебаний 
Не нарушается ничем – 
Ни бесконечными мольбами, 
Ни отрешеньем от проблем. 

И я качаюсь, разлучая 
Одну вселенную с другой, 
Все парадигмы различаю, 
Касаясь истины рукой. 

Встречаю новые сознанья, 
Не отвергая тьму былых, 
Для построенья мирозданья, 
В котором нет пороков злых. 

Встречаю новые пределы, 
Где больше …надцати времён 
Творят в сознаниях умело 
Один для всех миров закон. 

Там прошивают ткани связей 
Иглой прозрений времена, 
Но в одномерной дольней фазе 
Прошивка эта не видна… 

Пусть колебаний амплитуда 
Всё уменьшается, но я – 
Из ничего, из ниоткуда 
Построю зданье бытия!

Порабощение 

Кем созданы спирали метафизик, 
Опутавшие истины панно? 
И мирозданье всё – под властью мистик, 
Чьей дикой волей порабощено? 

Какие силы, действия и тайны 
Сокрыты в столь лихом потоке дней? 
И где для нас — закон, а где — случайность? 
И почему мы – лишь игра теней? – 

Предметы, порождающие тени, 
На поле бытия бросают нас, 
И времени незримое свеченье 
Нам освещает истины алмаз. 

Но мы слепей кротов, и наши мысли 
Не могут лучик времени поймать, 
Покуда не почувствуем те выси, 
Откуда к нам нисходит Благодать. 

Порочные и низкие стремленья, 
Коварно овладевшие душой, 
Лишают нас предчувствий и прозрений, 
Стирая наши души «в порошок». 

Вот так поэт, художник или мистик, 
Забыв про озарения зерно, 
Плетут, плетут спирали метафизик! 
И мирозданье порабощено...

Явленный на Землю 

Ты явился снова, 
Тихий человек – 
В царстве змея злого 
Прожигать свой век. 

Здесь с тобою будет 
Белая печаль, 
Плачущие люди, 
Плачущая даль. 

На звезде далёкой 
Твой расчерчен путь, 
Но судьба жестока: 
Ты о нём забудь! 

Звёздными ветрами 
Ты заброшен к нам, 
Чтобы горе с нами 
Пить напополам. 

Чтобы лабиринты 
Всех земных дорог 
С кем-то 
............иль один ты 
Одолеть бы смог. 

Но – с тобой одна лишь 
Белая печаль. 
С нею и отчалишь 
В плачущую даль. 

Полетишь в туманах 
На крылах тоски 
В ласковые страны, 
Что к мечте близки. 

Но во мгле холодной 
Посреди болот 
Нежитью безродной 
Кончишь свой полёт!

В тяжёлых вздохах злых трясин... 

В тяжёлых вздохах злых трясин 
Я слышу голос вельзевула, 
Когда в тоске иду один 
Туда, где суетность уснула. 

Туда, где ирисы цветут 
Слегка шипящим синим ядом 
И проливают пустоту 
Тревожной ночи где-то рядом. 

И кто-то лунный по земле 
За мной крадётся сладкой тенью, 
И плачут нежити во мгле, 
И пахнут сонные растенья… 

Простор угрюм, простор суров, 
И заострён луной, как спица, 
И в многомерности миров 
Иглой в грядущее вонзится... 

До горизонта – камыши, 
Да бугорки корявых кочек 
В туманной слякотной тиши 
Жуют сырой тоски кусочек. 

И – никого… ни огонька… 
Ни чьей души, лишь тлеет запад. 
Да с облаков, издалека, 
Струится странный лунный запах. 

А на востоке – две звезды: 
На черни чёткие две точки, 
И слышен голос: к ним иди 
И прыгай – с кочки да на кочку. 

И не спеши: одна звезда – 
На небе – вовсе не померкнет, 
Другая – блик звезды, всегда – 
Напоминание о смерти 

Когда пройдёшь семь тяжких вёрст, 
Возникнут звёздные ступени, 
Ступай на этот светлый мост – 
Живи в отдельном измереньи. 

В том измереньи времена 
Твоим страстям покорны будут, 
И дней унылых пелена 
Блеснёт, похожая на чудо! 

И цепи тягостных причин 
Падут, мечты освобождая. 
Судьба рассеет сонм личин, 
Покорная и молодая. 

И жизнь, как пенистый нектар, 
Испита будет не однажды, 
И никому взамен сей дар – 
Не думай даже – не отдашь ты! 

Но не гляди с того моста 
На воду – там, где отраженье 
Своё оставила звезда, 
Иначе времени движенье 

Преобразуется в круги. 
В одном ты будешь вечный пленник 
Жестокой дьявольской руки 
И раб тоски, страстей и денег, 

Из года в год, из века в век, 
Покуда злоба не уснула, – 
Ты – слабый грешный человек - 
Вассалом будешь вельзевула. 

Уснувшая тишина 

Заблудившись между елей, 
Тонким голосом свирели 
Разрыдалась тишина, 
Брагой вечера пьяна. 

На тропе вечерней, мглистой 
Сквозь апрельскую весну 
В мягкой шапочке из листьев 
Кто-то кликал тишину. 

Раздавался по туманам 
Чей-то звонкий голосок 
Средь густого балагана 
Оживающих лесов. 

Оживающих, смотрящих 
На весну во все глаза, 
Голосами птиц звучащих 
И прозрачных, как слеза. 

И напрасно кто-то кликал 
Тишину – она спала 
До зимы в цветенье бликов 
У елового ствола. 

После двоеточия... 

Постепенно сокращаясь до какой-то малой точки, 
Бесконечность обратится каплей на конце пера, 
И галактика пребудет чёрной кляксою на строчке, 
А пространство – запятою между «завтра» и «вчера». 

И листок глядит упрямо на нелепую реальность, 
Где, минуя все законы, пишет драму бытия 
Некто очень мне знакомый, убивая специально 
Даже скромные попытки понимать, что «некто» – я... 

…За окном растаял полдень карамелью солнца в луже, 
Залетел в окошко ветер, и унёс мои листы, 
На которых дни, столетья – в виде строчек неуклюжих; 
После строчек – двоеточья, эти точки – я и ты. 

А за нами… бесконечность! Перед нами – неизвестность! 
Посредине – неизбежность! …впрочем, это – ерунда. – 
Не закончилась тетрадка, и чернильница на месте. 
Нарисую снова буквы, не сотру их никогда. 

Запятые я расставлю по-другому и, конечно, 
Постараюсь я иначе звёздный мир расположить – 
Чтобы легче было, чтобы… впрочем, что я так беспечен? – 
За упрямым двоеточьем не рисуемая жизнь.

Почему сегодня холод!.. 

Почему сегодня холод! 
Почему сегодня мрак!.. 
День сомнением расколот, 
И в душе лютует страх. 

Слякоть. Осень. Дует ветер. 
Опустел весёлый сад. 
А так хочется, чтоб светел 
Был мой мир, как век назад… 

Подхожу я ближе к дому, 
Чую – дверь не заперта. 
Чую – кто-то незнакомый 
Ждёт за дверью… Пустота 

Не бывает слишком тихой, 
Не бывает неживой. 
И душе печально, дико, 
Будто кто пришёл за мной. 

Дверь со скрипом отворилась, 
А за нею – чернота, 
Да страстей погасших стылость. 
А в углу смеётся та… 

Та, что время не отсрочит 
И придёт, когда не ждёшь… 
А столбцы корявых строчек 
Смоет дождь, осенний дождь!

Сталь отвесных ночей... 

Сталь отвесных ночей. 
Тридцать пятая осень. 
При луне, при свече – 
Я люблю тебя очень. 

При бессмыслице дней, 
При случайности строчек, 
Став на счастье бедней, 
Я люблю тебя очень. 

Разбежались пути 
В никуда, в многоточье. 
Мну усталость в горсти… 
Я люблю тебя очень. 

Но живу без тебя 
В тёмном пламени ночи, 
Одиноко терпя 
Сумрак ста одиночеств.

Акварельная ночь... 

Холодное небо коснулось Земли 
Сырым снегопадом, 
А в полночь созвездия тихо зажгли 
Цветные лампады. 

Земного томленья навек лишена, 
О чём-то мечтая, 
По снежной пустыне брела тишина, 
Как воздух, густая. 

Лиловая тьма растворила звезду 
В хрустальном бокале, 
И долго её на подтаявшем льду 
Созвездья искали... 

В ночи замелькали и дни, и года – 
Метелью, порошей, – 
Которых уже не вернуть никогда, 
И таяли тоже… 

И лунные блики цвели на снегу 
Пресветлой печалью, 
Ответом на вечное «Нет! Не могу!..» 
Свечою венчальной. 

По снежному лесу летали во мгле 
Полночные тени, 
Харонов предел открывая Земле, 
Рисуя смятенье. 

Лесной март 

Звонко разбился январь 
Льдинками дней. 
Пала туманная хмарь, 
Прошлое - в ней... 

Марта легчайшая дрожь – 
По небесам. 
Солнца приколота брошь 
К серым лесам. 

Ласково смотрит с небес 
Ангел Весны, 
Плавно вращает в судьбе 
Ось тишины. 

Облучи наготою своею меня... 

Облучи наготою своею меня, 
Ничего не стыдясь, ничего не тая, 
Дикой похотью в бездну безумно маня, 
Где кончается дольний предел бытия. 

Где секунды текут, упиваясь грехом, 
Где кончается совесть и царствует власть, 
Где луна раскачалась на туче верхом, 
Где приятней не быть, а, скорее, пропасть. 

Облучи наготою своею меня. 
Пусть смеётся от зависти глупая ночь. 
Напои меня влагой, хмельнее огня, 
Чтобы не был я в силах порок превозмочь. 

Отдавая себя, напитай тишину 
Ослепительной болью, отчаянной тьмой, 
Оставаясь у грешного чувства в плену, 
Говори: «Навсегда я твоя, милый мой! 

Я с тобою готова... готова на всё, 
Я забыла про прежний блистающий мир… 
Это было – мираж, так похожий на сон. 
Загорелся иными огнями эфир». 

Распускаясь бутоном рассветной зари, 
Открывая себя, отдавая себя, 
Подари наготу, наготой одари, 
Дикой похотью властную волю губя. 

Зачем вы, нежити болотные... 

Зачем вы, нежити болотные, 
Ко мне явились в поздний час. 
Трясин дыхание холодное 
Как будто оживляет вас, 
И вы, забыв свои пристанища, 
Какие ищете места ещё! 

Вот вы стоите здесь, на острове, 
Куда я шёл пятнадцать вёрст, 
И взгляды тусклые, но острые, 
Как жала пчёл, как иглы звёзд, 
В меня, наивного, вонзаете, 
И звёздно плачут небеса, и те 

Деревья, хилые, увечные, 
Что время тихо стерегут, 
Пролив покой в просторы вечные, 
Где навий распростёрт уют. 
Чего хотите вы, нездешние, 
От человека, злого, грешного! 

Да, грешен я, и лишь поэтому 
Вы бродите вокруг меня, 
Могильным холодом согретые, 
Лучами лунными звеня. 
О, эти ваши полнолуния – 
Страстей загробные безумия! 

Вот ты, нелепое создание, 
В лучах луны среди осин! – 
Зачем рождаешь ожидание 
И веру в то, что не один 
В мирах забытых и потерянных 
Живу я, злой и неуверенный 

Ни в чём – ни даже в дальнем пламени 
Иной мечты, иной тоски, 
Ни в памяти истёртом хламе, ни 
В потерях, чьи часы близки… 
На что, на что вы все похожие – 
Болот бесплотные прохожие?!.. 

Гляжу: мерцающая женщина, 
Бела, как магний, нагота, 
Холодной похотью увенчана!.. 
Свивает навья красота 
Непостижимое пленение 
Из нитей гаснущего тления. 

Улыбка – влагой напоённая, 
Теплом ирисовых долин, 
Веками скорби утомлённая – 
Во мне рождает страсть и сплин. 
Но миг один… и тьмой безглазою 
Она слита с туманом, связана… 

А это кто? – корявый, маленький – 
Из топи вылез и исчез – 
Расцвел цветком горящим, аленьким 
И озарил болотный лес, 
Просторы серые, унылые 
И кочки, схожие с могилами. 

Меня прозрения лишившие, 
Виденья медленно бредут. 
Повсюду пятна, сны ожившие… 
Как в лихорадке, как в бреду - 
Я вижу в этом скорбном шествии 
Тебя, Царицу Сумасшествия. 

И вспоминаю годы давние 
И чёрные твои дела. 
За них в пределы злые, дальние – 
В долину скорби, бед и зла 
Перенесло тебя забвение, 
И я забыл про вдохновение. 

Хожу сюда по лесу лунному 
Я лет пятнадцать, долгих лет: 
Удастся ль мне, почти безумному, 
Найти твой дух, найти твой след… 

Но чем черней была ты ранее, 
Тем ярче разочарование!..

Весеннее 

Солнце – белой свечкой. 
Тихие леса. 
Друг ты мой сердечный, 
Вот она, весна! 

Тишиной лесною 
Дышим мы вдвоём. 
Вместе за весною 
Мы с тобой пойдём. 

Бьётся так сердечко 
Сладко, не унять! 
Перед нами – Вечность! 
Вместе мы опять!

Кто явился ниоткуда... 

Ночью тёмной, ночью тихой 
Ты, стоящий за спиной, 
Не буди земного лиха, 
Не безумствуй надо мной! 

Я так свято верил в чудо, 
В сострадание людей 
До поры, как ниоткуда 
Ты явился, лиходей, 

И в унылое ненастье 
Обратил мои года. 
Я с тобой забыл о счастье, 
Мне казалось, навсегда! 

И когда по переулкам 
Я бродил неспешно днём, 
Слышал смех протяжный, гулкий, 
Обжигающий огнём... 

И сейчас твоё дыханье 
Слышу, шум в твоей груди, 
Будто веток колыханье 
Где-то рядом, позади. 

Но сегодня чей-то шёпот 
Мне донёсся из болот: 
Кто доставил столько хлопот – 
Обязательно уйдёт. 

Видишь, пламя загорелось 
Посреди седых трясин? 
Собери всю волю, смелость 
И ступай к нему один. 

Совершится снова чудо, 
Если ты придёшь туда. 
Кто явился ниоткуда – 
Тот и сгинет в никуда! 

Тенями играло лето... 

Тенями играло лето. 
Лето играло тенями. 
Солнечные куплеты 
Были пропеты днями. 

Были пропеты небом, 
Лесом, землёй, травою… 
Ярким полдневным светом. 
Тлеющею золою… 

Сердце омыто счастьем - 
Радужными дождями, 
В небе порхали страсти 
Бабочками, мотыльками. 

Кто-то, смеясь украдкой, 
Тихо прошёл по лету 
С пухлой стихов тетрадкой, 
Медленно канул в Лету. 

Тонкий и серебристый 
Пел тенорок июня 
Арию солнца, листьев, 
Звонкого полнолунья. 

Но провиденье слепо, 
Выжжено всё огнями… 

Помню, играло лето. 
Сказочными тенями. 

Храм запоздалого лета 

Мерцающий храм запоздалого лета 
Над мёртвой землёю судьбы возвышался, 
И звонкие чувства слагались в куплеты, 
Тоске не оставив и малого шанса. 

И мы под его куполами бродили 
И слышали юностей поздних хоралы, 
Но то, во что верили, что мы любили – 
Последней свечою уже догорало… 

Я помню – в сады, где петунья покоя 
Цвела, выходили из храма неспешно, 
И ловкое счастье незримой рукою 
Срывало цветы беззаботности грешной. 

Я помню озёра в саду и прохладу, 
Времён переспелых огромные вишни – 
Для мыслей простор и для чувства усладу, 
Где счастье спокойно, почти неподвижно, 

Стояло, одетое в пёстрое солнце, 
И кроткие лилии вальс танцевали. 
Теперь это лишь вспоминать остаётся. 
А будет ли лучше? – не знаю!.. едва ли.

Светляки 

Свечка заката сгорает бездымно. 
По небу тихо плывут облака. 
Тенькает птица ночная невинно. 
Льются туманы, белей молока. 

Память уносится в дальние дали. 
Время алеет на углях золы. 
Ночь у костра мне врачует печали, 
Боли и скорби врачует мои. 

Мысли роятся – смелее, смелее! 
Будто, почуявши яркий огонь, 
Бабочки все к костру прилетели, 
Крыльями нежно щекочут ладонь. 

Вот – загораются тусклые блики. – 
Кажется, звёзды упали в траву, 
Кажется, это – хрустальные льдинки. – 
В руку берёшь, как небес синеву. 

Эти огни – светлячковые души. 
Тайною странной блистают они. 
Утро потушит их – знаю – потушит! 
Только свеченье их – память хранит. 

Тем она ярче, чем холоднее 
Эта погибшая чья-то душа. 
Ну же! давай же!.. в небо... смелее! – 
Нет, на Земле она так хороша! 

В небе и так есть далёкие звёзды. 
Так же прекрасны, как далеки. 
Только они улетели, и поздно – 
Их не обронишь неловко с руки. 

... Небо алеет, тьма зеленеет. 
Воздух – как острая спица-игла. 
Звёзды погасли... Грёза слабеет. 
Лёгкая дрожь по осинам прошла...

Апрельское 

Я слышу шорохи апрельских 
Зеркальных сумерек болот, 
Когда мечты, как погорельцы, 
Переплывают душу вброд. 

Сбежав от чувственных пожарищ 
В прохладу зыбкую трясин, 
Где дна тревоги не нашаришь 
Среди берёз, среди осин. 

О, эти чахлые берёзы! 
Как вы нездешни в поздний час: 
Когда закат роняет слёзы, 
Я не могу смотреть на вас. 

Тоской истерзанные судьбы! 
Зачем, к чему влечёт вас жизнь, 
Без смысла всякого, без сути, 
Как ржавый старый механизм. 

И луч заката на осинах 
Похож на блик небытия; 
И, словно след сырой лосиный, 
В лесу блуждает жизнь моя. 

В потоки странных тёмных строчек 
Сознанием оттенена, 
Среди осоки, хлюпких кочек 
В туманах прячется она. 

Когда весна коряво, дико 
Бредёт во мшистой мгле болот, 
Пространство криком, птичьим криком 
Меня в грядущее зовёт. 

Но я смотрю, как погорельцы 
Былых страстей плывут туда, 
Где нет тепла огней апрельских, 
Но где покой и холода. 

И в невозвратных топях этих, 
Средь ядовитых, злых ключей, 
О дальнем я припомню лете, 
И жизнь почую горячей!

Я шёл дорогой тайной... 

Я шёл дорогой тайной 
В серебряных лесах, 
Ведом тоской случайной, 
Звездою в небесах. 

Туманные поляны 
Скрывали от меня 
Тот мир забытый, странный, 
В котором времена 

Сплетались, словно змеи – 
Грядущее с былым, 
Где был я добрым, смелым 
Предчувствием храним. 

Дремали сладко ели 
И пела тишина 
Сиреневой свирелью, 
Весны вином пьяна. 

Я шёл туда, откуда 
Болотных светляков 
Мерцающее чудо 
Простор дарить готов. 

Туда, где пенье звонкой 
Полночной тишины 
И звук печали тонкой 
Заметнее слышны. 

Туда, где улыбнутся 
Покой, восторг, мечта, 
И губ моих коснутся 
Палящие уста. 

Аксиома заката 

Аксиома заката легка и проста, 
И прописана солнечным светом 
На густых временах, на осенних холстах, 
Но темна и печальна при этом. 

Теорема рассвета премного сложней 
И начертана лишь половина 
На горах и на скалах кочующих дней, 
Где грохочут событий лавины, 

Где меж прошлым и будущим – свет января, 
Невозможное будто возможно, 
И в созвездий ряды разлагает заря 
Этот свет, не спеша, осторожно. 

Злого счастья елей бесконечно лучист, 
Но дурманит тоски ароматом. 
Дописав теорему рассвета, учись 
Позабыть аксиому заката!

Кто-то знакомый... 

Полночь. Апрельские звёзды 
Тихо рыдают в ночи. 
Капают, капают слёзы. 
Ртутью мерцают лучи. 

Влажная тёплая юность 
Тьмой безголосой поёт. 
Зеленоватая лунность 
Льётся на тлеющий лёд. 

Кто-то знакомый по чаще 
Тихо блуждает в ночи. 
Слышишь, всё громче и чаще 
В сердце тревога кричит. 

Слышишь, как сладко тоскует 
Прошлое в наших сердцах. 
Кто-то знакомый ликует, 
Шёпотом славя Творца. 

Ночи погасшее око 
Грустью мерцает моей. 
С нами пространство жестоко. 
Будет ли время добрей?.. 

Судеб кровавые жала 
В детские жизни впились. 
Может, поэтому мало 
Длилась беспечная жизнь? 

Памяти скинув запреты, 
Выжег нам души пожар, 
И позабыли мы где-то 
Детства блистающий шар. 

Знаю – зловещею ночью – 
Он освещал бы пути. 
Кто-то знакомый мне очень 
Шепчет: 
.............его не найти! 

Январское 

В январской тлеющей золе 
Иду по снежным дням устало 
И вижу я в закатной мгле 
Всех тех, кого давно не стало. 

Сгорает памяти свеча, 
Пред ней - они ещё живые. 
И всё стоят, и всё молчат, 
Времён былых сторожевые. 

Вечерняя верста 

На донцах луж апрельских 
Дремала темнота, 
Мелькала, как по рельсам, 
Вечерняя верста. 

И ехал тёмный поезд 
Пространства моего 
В былое время, то есть 
В отсутствие всего: 

В отсутствие надежды, 
В отсутствие мечты... 
Легко пронёсся между 
Чрезмерно и почти. 

Лесной версты вагоны 
Навстречу мне неслись, 
Бежали под уклоном, 
Похожие на жизнь. 

И мшистые вокзалы 
Столетних сосняков 
Грустящими глазами 
Смотрели из веков 

На поезд, что проехал 
Сегодня мимо них, 
И словно на потеху 
Сложился в этот стих.

Декабрьское 

Угол дома заалел, лихорадкою 
Заразилась высота и закашляла. 
Это в мир пришёл декабрь, и украдкою 
По забвению раздал в сердце каждому. 

И дворцы весны в сердцах вмиг порушились. 
И восток оскалил пасть угрожающе, 
И стреляла пустота без оружия 
Пулей снежной тишины в окружающих. 

Угол дома заалел, и встревожилось 
Позабытое в снегах отошедшее, 
Обратило мысли все в злое крошево, 
И брело по тяжким снам, сумасшедшее… 

Я стою среди рассветного пламени, 
Обжигающих ветров злого севера 
Под горячею тоской снежной замети 
И вдыхаю небеса цвета клевера. 

И по венам дня струится молчание 
Бесконечное, тревожное, гулкое, 
По снегам крадутся тени печальные 
И блуждают, словно псы, закоулками… 

Ближе к вечеру кораблик спокойствия 
Проплывёт по тихой заводи времени, 
Привезёт из дальних стран продовольствие – 
Сны цветные – для души исцеление. 

Начало 

Когда собрав 
Простор и время в точку, 
Иных миров 
Зажёгся Горний Свет, 
Причинности 
Прорвавши оболочку, 
Распалось бытие – 
На – «да» и «нет».

Монолог грусти

Я вернусь в охрусталенный лес 
Тонкотелой октябрьскою лужей. 
И глаза мои – просинь небес – 
Запорошит декабрьская стужа. 

Догорает ледовый осколок. – 
Солнца плавится палевый луч. 
Дует холод, снежинками колок, 
Месяц ломится из-за туч. 

Полежу, подрожу до весны я. 
Красотой кружевной обовьюсь. 
Я услышу молитвы лесные 
И увижу янтарную грусть. 

Напитавшись покоем закатов, 
Буду видеть не раз я, не раз, 
Как по белому снегу куда-то 
Инок в чёрном идёт, крестясь. 

И следы заметают метели. 
И скрипят под ногами снега. 
Да качаются сонные ели, 
Да всё воет и воет пурга…

Птица твоей души 

(сонет) 

Ты поджигала мои страсти 
Последней искрою души. 
И было то – подобье счастья. – 
Больные грёзы. Миражи. 

Когда ушла, хотел украсть я 
Тебя из чувственной глуши. 
Ах, я старался, но напрасно: 
Судьбы крутые виражи 

К тебе всё время возвращали 
И быть с другими запрещали. 
И пусть тебя покрыл песок 

Времён. Но в памяти гнездится – 
Я слышу – слышу голосок – 
Твоей души Святая Птица. 

Солнце бледное над крышей... 

Солнце бледное над крышей. 
Мрамор надмогильных плит. 
Мысль моя смелей и выше, 
В небе облаком парит. 

Боль отчаянных признаний 
Птицей падает на снег. 
Перед бездною страданий 
Так бессилен человек!

Вино, хрусталь, янтарный вечер... 

(триолет) 

Вино, хрусталь, янтарный вечер 
И тайны чёрная фата… 
Мне подарила темнота 
Вино, хрусталь, янтарный вечер. 

И мир казался бы увечен, 
Когда б не пряная мечта: 
Вино, хрусталь, янтарный вечер 
И тайны чёрная фата. 

(с) Борычев Алексей Леонтьевич,   19. 08. 2019