Икс в квадрате 10/10

Итак, его звали Сапар Чарыев.

Сапарчик — так окликали его все вокруг —

был родом из солнечной Туркмении,

небольшого росточка, вечно весёлый,

этакий восточный человек-зажигалка —

как только Сапарчик входил в аудиторию,

его моментально окружали однокурсники,

вокруг него возникало бурление, хохот,

Чарыев был харизматичной личностью,

и преподаватели прощали ему многое.

Многое? Сапар был малообразован,

он долго прожил в вольной степи,

разбирался в конях и джигитовке,

а лезгинку танцевал просто на загляденье,

но если удалось ему когда-то закончить

хотя бы классов пять — и то хорошо,

многие школьные предметы навсегда

остались для Сапарчика загадкой,

он был самый настоящий неофит,

и я завидовал ему — на этом чистом листе

хороший педагог мог сотворить чудеса.

С таким же успехом при другом раскладе

из Сапара мог бы выйти хороший курбаши,

лезло иногда из него что-то басмаческое.

Мы пересекались с ним много раз,

Сапар жил в общежитии, имел большой успех

у многочисленного женского населения,

нередко посещал ресторан "Северный",

и один раз его попросили подменить там

вышибалу — знаменитого Вадика-Карлссона,

человека с внешностью Кинг Конга,

прозванного Карлссоном за потрясающее сходство

с популярным тогда шведским хоккеистом —

даже зубы у них были выбиты одинаково.

В этот вечер Сапарчик стал легендой,

на моих глазах он разогнал в одиночку

дюжину обнаглевших пьяных офицеров.

Никогда я не видел ничего подобного —

Сапарчик подсел за офицерский стол,

невозмутимо взял в руки столовые ножи

и устроил ими такие чудеса вращения,

что мороз побежал по моей коже от одного вида

этой безжалостной холодной круговерти.

Глаза Сапара стали бесмысленно жестокими,

опешившие офицеры трезвели прямо на глазах,

а когда Сапарчик гортанно запел в тишине

нечеловеческим, безумным и тонким голосом:

— Рээээзать будиим, всееех рэээзать будиим!

посетители ресторана сыпанули кто куда...

Она стала в детстве узницей концлагерей,

сидела то ли в Заксенхаузене, то ли в Бухенвальде,

в восемьдесят третьем году читала нам лекции,

будучи доцентом кафедры высшей математики,

а звали её Мэри Яковлевна Заглядина.

Очки, одна и та же неопределённого цвета кофта,

одна и та же мятая юбка, ехидно поджатые губы...

Кровавая Мэри — так прозвали её студенты,

которых она пачками валила на экзаменах —

была суровой и беспощадной женщиной,

пока не встретила на своём пути Сапарджона.

Чёрт дёрнул её позвать Сапара в то утро к доске!

Наверное, она хотела постебаться над ним,

слегка унизить маленького смуглого недотёпу,

поставить на место улыбчивого нахального болтуна.

— Чарыев, к доске! Пишите. Икс в квадрате... —

аудитория зашушукалась, начались смешки,

за её спиной студент сосредоточенно скрипел мелом,

но гул становился всё громче, всё сильнее,

Кровавая Мэри обернулась и обомлела —

старательно обведя икс квадратом,

Сапарчик гордо приосанился у доски

и ждал теперь от преподавателя новых вводных.

Аудитория в голос захохотала,

и тут случилось страшное —

Мэри Яковлевна Заглядина тихо завыла,

неловко упала на колени —

после лагерей у неё болели ноги —

и на глазах оторопевших студентов

поползла прятаться под стол.

Сапар и в самом деле ничего не знал про то,

как в математике возводят числа в степень,

но его наивное поведение стало триггером,

что-то щёлкнуло в мозгу Кровавой Мэри,

врачи назвали произошедшее нервным срывом,

ей пришлось долго где-то лечиться,

вернулась она другой — тихой, пугливой,

тем не менее начала носить что-то разнообразное,

перестала валить студентов на экзаменах,

её зловещее прозвище потеряло всякий смысл,

и мне быль очень жаль её, пережившую то,

о чём оставалось только догадываться.

Дикий сын туркменских степей Сапар Чарыев

приволок Мэри Яковлевне как-то на Восьмое марта

огромный букет кроваво-красных роз,

она очень растерялась и даже заплакала,

Сапарчик оказался истинным джентльменом —

недаром проживает теперь в Лондоне,

судя по страничке его в Одноклассниках.

Я вспомнил о том, как однажды в стройотряде

Сапар на моих глазах зарезал и освежевал

доверчивого деревенского кобелька —

голод не тётка, собачку мы дружно скушали —

но за жизнь обитателей туманного Альбиона

мне теперь как-то немного страшновато...