Окно 10/10

Напротив в доме том через дорогу

уже который год подряд окно

никто не открывает. Там когда-то

жил добрый малый, кажется, моряк.

Давно, пожалуй, лет тому пятнадцать.

Где он теперь, кто знает. Я гляжу

туда – то утром, просыпаясь поздно

(увы, сова), то за полночь уже.

И темнота в оконном том провале

рисует мне неведомые дали,

где мой сосед на крайнем рубеже.

Там ходит солнце по воде зеленой

и уплывают в море катера

под парусами с берегов песчаных.

Где он живет уже какой сезон

в плену пиратов этих сомалийских.

Он к ним привык – гортанным их речам,

угрозам, крикам, предостереженьям.

И ждет, когда начальство за него

(в Европе где-то) свой заплатит выкуп

корсарам сим чумным. Все ждет и ждет –

пока мне темнота в оконном том провале

рисует без конца тропические дали.

Но там ли он – на севере скорей.

И, может статься, там и коротает

земное отчуждение свое.

На станции, что снегом неизбывным

по окна засыпает каждый день –

знай только разгребай его под утро.

На Вайгаче, а может где еще,

куда он на дежурство нанимался

да что-то все не кончится оно.

Не ждет ли он известия какого

в суровых тех нетающих снегах –

пока мне темнота в оконном том провале

без устали рисует ледяные дали.

О, жизней наших скорых кружева –

тот строгий ткач, что вьёт их изначально,

иначе все решит. В картине той –

сосед мой в городке, где я живал когда-то,

глядит на дом, принадлежавший мне.

Окно, что никогда не открывают.

И думает – там жил чудак один

и, надо ж, сгинул лет тому пятнадцать.

Где он теперь, кто знает. Все глядит

туда – то утром, просыпаясь поздно

(и он сова), то за полночь уже.

И темнота в оконном том провале

ему рисует голубые дали...

где скоро cвидимся

на крайнем рубеже.