Размышление о Пушкине 10/10

(Выставляю ко дню рождения Пушкина)

Julian Lowenfeld - перевод с английского

Первое, что потрясло меня при встрече (больше тридцати лет назад) с Джулианом Ловенфельдом (Julian Lowenfeld), Нью-Йорксим адвокатом, поэтом, композитором и переводчиком, - это его безупречный по точности, звучанию и богатству лексики русский язык. Да, Джулиан родился в эмигрантской семье. Но не из России, а из Западной Европы и Кубы. Прадед Джулиана был первым переводчиком Толстого на немецкий. А Джулиан, среди прочих своих ипостасей, стал автором выдающихся переводов Пушкина на английский. Именно выдающихся. Иначе я не могу охарактеризовать пятисотстраничный том переводов «My Talisman» - плод многолетнего творчества Джулиана Ловенфельда-переводчика.

Ниже – перевод на русский язык отрывка из предисловия к книге, написанного Джулианом Ловенфельдом-поэтом по-английски в форме вольных белых стихов.  

Что ищем мы в стихах? И что в них толку,

Когда в психушке власть у сумасшедших,

Когда пылают книги и читатель вслед за ними,

Когда страданиями переполнен мир?

Как может меланхолик и мечтатель

Бороться с адом? Что он против армий –

Добра песчинка в ненависти море?

Как часто нам немыслимое – норма

И невозможное слетает с наших губ.

И как настойчиво, со старых добрых дней,

История народов подтверждает

Известное давно – еще Шекспиру,

Что людям лишь себе дано молиться

Как чудищам в пустыне океана.

Чем реже вызывает удивленье

Вещей порядком ставшая жестокость,

Тем меньше сил для чувства или сна,

И солнце кажется темнее на рассвете,

Подделкой светит по ночам луна,

Едва блеснув, в туман уходят звезды,

И остается лишь бесчувственность, бестелость.

И вот в отчаяньи я обращаюсь вновь к тебе,

Мой лучший и бесценный друг,

(Которого мне встретить не случилось,

Но кто стал близок сердцу моему

Во время безрассудства и сомнений)

Первосвященник мой и еретик,

Мудрец мой, мой пророк, мой талисман.

Смотрю на твой портрет, висящий над столом,

В твои пытливые и добрые глаза, и задаю вопрос:

«Что против автоматов могут сделать строчки,

И может ли поэма о цветах остановить убийство,

И есть ли право у потомков тех, кто выжил,

Минуты радости заимствовать у горя

И проблеск бледного тепла в рассветный час

Приветствовать, столь многим недоступный?»

И слышу твой ответ:

«Один тоскующий поэт – и снова ярче светят звезды

и среди ночи запевает соловей.

Один тоскующий поэт –

Его чуть слышный плач зовет назад весну.

Один поэт, прислушиваясь к голосу в себе,

Под стоны вьюги тихо напевает – и, даже если спутана тональность,

Соборные звенят колокола, и лечатся слепые и глухие,

Отогреваются замерзшие заливы, освобождаются потоки рек,

И тает самый толстый лед в замерзшем сердце»...