Несгоревшие письма 10/10

Несгоревшие письма
Александр Бочаров 55



                6.6 Письма из камеры смертников


               Чтобы попытаться выйти из депрессии и не сойти с ума, в ожидании казни, "Неумытый" сам себе ... писал письма от любимой Татьяны...


 Отрывки из писем Татьяны, написанные ... рукой Николая Савельева:


                Здравствуй, Коленька!
               Сегодня такой тёплый, солнечный день. Я успела собрать малину в нашем уютном маленьком огороде, где высаживали вместе: черёмуху, две яблоньки, три груши, крыжовник и чёрную смородину.
               Всё растёт и плодоносит прекрасно! Весной известью побелила стволы деревьев, перекопала и сделала небольшие лунки для полива. 
               Наш сад цвёл белым, желтым и розовым цветом; вокруг пахло цветочно - карамельным ароматом! Да так здорово, что от запахов приятно кружилась голова... 
               Как в тот, первый раз, когда ты меня поцеловал своими сладко - нежными губами, отчего я поплыла в ... светлую даль, где нет туманов, росы и дождей. Но я была вся мокрая от чувств любви к тебе.
                Помнишь ли, ты, это, мой родной, близкий , любимый?! Минуты, часы, дни, проведённые с тобой, радовали и ласкали душу, мне уже тогда казалось, что нет никого счастливее меня на этом свете! 
               Как восхитительно и здорово тонуть в глубине твоих прекрасных, бездонных, голубых глаз; видеть красивую, светлую, лучезарную улыбку; прикасаться и замирать от восторга, прижимаясь к твоим широким плечам...
               Любимый, - не могу представить себе, что бы делала без тебя на этом свете?! Мне было приятно чувствовать себя слабой и нежной рядом с таким смелым мужчиной, как ты. 
               Да, да, именно с тобой моя жизнь стала намного ярче и интереснее; я чувствовала и понимала, что ты рядом, такой мужественный, умный, весёлый и родной. 
               Мы, как две половинки одного целого, гармонично дополняли друг друга, многое знали о своих желаниях и мечтах. Когда мою тёплую руку ты сжимал своей крепкой руке, я понимала, что вот так, рука об руку, мы вместе сможем прошагать всю жизнь и никогда не пожалеем о своём выборе. 
               Мне приятна твоя лёгкая небритость и взъерошенность волос; у тебя серьёзный взгляд, когда ты занят работой, а задумывая какую - либо шалость, - в глазах появляются задорные искорки с блеском от ярких, далёких звезд.
               Коленька, все мои мысли заняты тобой; люблю, люблю , мой хороший...
                
                г.Прокопьевск, СИЗО,
                левое крыло подвала,
                одиночная камера смертников.
                23 июля 1972 г.



               "Коля, как ты далеко и солнышко для меня не светит, птички не поют; даже любимые, яркие цветы сегодня меркнут и не радуют красотой.
               Возвращайся поскорее милый, единственный и родной!
Давно хотела тебе сказать, что ты мне очень дорог и будешь таким до тех пор, пока не родится наш сын, - изумительно похожий на тебя.
               И тогда вас будет у меня двое - родных и близких!
Это я говорю на всякий случай, если ты потерял веру в мои чувства.
               С утра сердце выпрыгивает из груди от желания увидеть тебя. Может быть и ты ощущаешь подобное, тогда скорее спеши ко мне...
               Приятно осознавать, что хотя ты сейчас далеко, но думаешь обо мне и с нетерпением ждешь встречи. 
               Любимый мой, дорогой Коленька, никогда не сомневайся в моей искренней любви к тебе. Если даже расстались мы с тобой ненадолго и ты скоро вернешься домой, помни, что моя любовь способна согревать тебя на расстоянии..."

                г.Прокопьевск, СИЗО,
                одиночная камера смертников.                
                30 июля 1972 г.

        

                6.7 Накануне казни


               Приговоренный к высшей мере наказания, в ожидании расстрела, в подвале одиночной камеры Николай Савельев думал о ближайшей смерти и о возлюбленной:

               "Совсем скоро я исчезну из этой жизни и мы больше никогда не увидимся, но напоследок хочется сказать тебе то, что не успел, что - то очень важное...
Думаю, написать длинное письмо или записку в одно слово.
               Возможно, что напишу и то, и другое, но не отправлю, буду складывать в небольшую стопку, а потом поднесу к огню и сожгу...
               Хотя, кто мне позволит зажечь пламя в камере смертников?
Ветер унёс бы пепел, а вместе с ним и боль, которая внутри меня..."


                Первое и последнее письмо Николая Савельева ... Татьяне перед расстрелом:

             "Таня, здравствуй !
Вот и наступило время нашего расставания; нет, не сегодня, но завтра меня расстреляют. За годы, проведенные в одиночной камере, я перестал ожидать своей смерти разумом, я её чувствую нутром. 
                По шагам узнаю, кто идёт ко мне...
                Всё, что мог и хотел сделать для своего помилования, уже сделал. Пуля поставит последнюю точку в моей истории...
                Перед выстрелом в обморок не упаду, в конвульсиях не забьюсь, пощады не попрошу, плакать не буду; я уже давным - давно готов к казне. С момента приговора прошло два года, за этот период смирился с мыслью о смерти.
                Знаю, что выстрелят сзади, в затылок, наповал. Они научились этому, опыт есть. Только для меня такая "процедура" будет первой и последней в загубленной жизни.
Почему я зарезал того мерзавца?
                Он не держал своего слова, обдирал тех, кто жил на заработанные рубли от получки до аванса, кто с сентября по май топил печки дровами и углём, чтобы обогреть свои семьи в жалких лачугах.   
  
                Я влюбился в тебя в четырнадцать лет, сейчас мне тридцать девять; двадцать пять - позади, будто прослужил в ... царской Армии полный срок.
                Не целовал, не обнимал, не ходил на свидания, однако чувствовал ... своим воображением твою душу и красивое тело. Не мешал жить с мужем, не приставал, не домогался; временами уходил по этапу на лесоповал, думая о тебе.
                Может быть так и лучше, - не суетиться и не мелькать около твоей семьи?!
                Эти многие годы ты была рядом со мной: в выходные и в будни; в беде и в радости; в счастье и в горе ... Даже, когда меня, сбежавшего из колонии, грызли волкодавы на сырой, таёжной земле, я просил Бога о спасении себя с мыслями о тебе ...
                Как будешь жить без меня? Не знаю!
Мне было очень стыдно, но я это сделал; четыре года назад перевёл на твоё имя двадцать тысяч рублей, - по одной штуке за каждый год. Это долги, которые мне частично вернули, а остальные я им простил...
                Не стесняйся, бери и трать их как будет угодно. Книжку тебе принесёт голубятник Шурка с переулка Островского, когда вернётся из Армии ...
                Не обижай меня перед смертью, последнюю просьбу надо выполнить..."


               "Неумытый" пожелал после смерти оставить малый след от своей жизни, он решил сделать добро единственной, любимой женщине, греющей его душу на протяжении двадцати пяти лет.
               Савельев свернул треугольником исписанный лист бумаги и написал адрес:

Кзыл - Ординская область,
г.Ленинск - 8,
в/ч 44275,
Бочарову Александру.


               Положил в сторону огрызок карандаша, присел на корточки около каменной стены подвала, сжал свою голову руками.
               После отбоя, Николай снял мягкие, войлочные чуни смертника и, свернувшись калачиком, прилёг на тюремные нары.
               Вокруг наступила страшная мёртвая тишина, которая сдавливала сильными тисками всё его тело; стало душно, голова налилась свинцом и бессильно упала на подушку:
 
               "Надо, всё - таки надо, закончить письмо Татьяне, как - то ласково; подобрать нежные, тёплые слова. Но как это сделать, когда холодное дыхание смерти, её страшный призрак неотступно стоит перед моими глазами, трудно и почти невозможно думать о другом?
               Ночь! Сколько она приносит мучений - трудно передать словами... Уже далеко за полночь, пора спать; они ночью не придут..."

               Савельев не уснул, в его голове сумасшедшим бредом мелькали мысли, а к утру он весь поседел и стал белым, как лунь...