Вольные строки. Часть третья 10/10

В цветочном магазине

Собирала для букета

Нимфа разные цветочки:

Розы нежные с шипами,

Травы, словно опахала.

Оборачивала нежно

Грубой серою бумагой,

И потом уж желтоватой.

Руку узкую сгибала,

Перевязывая лентой

Свежерезаный букет.

И со мною говорила

(Знает бог о чём, не помню)

Чуть лениво и укромно:

Словно в Чёрном море тёплом

Две волны перехлестнулись –

И пловцу лепечут в ухо...

Словно флейту взял заезжий,

Одинокий музыкант

И подул в отверстье тихо, –

Из отверстья дует ветер,

Пальцы дырки зажимают

На серебряном стволе…

Моя флейта, до свиданья!

Буду помнить утро, лавку,

Губы, тянущие звуки.

Буду видеть вечерами,

Как твой вздрагивает носик

С каждым звуком милой речи.

Случайный верлибр

Мечтал я побывать в кофейне,

напротив Елоховской церкви.

Сидел бы я у окна и смотрел

на проезжающие машины,

на цветные фрески святых,

на ангелов в облаках

и на салатовые стены.

Шёл бы мокрый снег;

решётки сквера, голые деревья,

жёлтая Пушкинская библиотека, –

всё бы уплывало, уплывало,

оставаясь на месте,

как в пантомиме, в детстве...

Сидел бы я на своём стуле у окна,

печальный и улыбающийся,

как Марсель Марсо.

***

Доставал футляр он чёрный

С красной бархатной подкладкой.

Извлекал гитару нежно

Всякий раз после ремонта.

И когда он задевал

Корпус – звук пустой рождался,

А когда он задевал

Струны – словно веер веял…

Праздно жил холостяком

Слава, слава гитаристов.

Он вертел колки тугие

Вместо ушек непослушных;

Струны – то трепал, то гладил

Вместо шёлковых головок.

Обнимал он стан волнистый

Лакированной гитары –

Вместо девушки покорной,

Вместо женщины строптивой.

А потом в конурке старой,

С образами после бабки,

Пил он горький и полынный

Чёрный вермут, дух аптечный;

Пил портвейн рубинно-сладкий,

Будто сахар пережжённый,

Что цыганкин леденец.

А потом упал, однажды,

Замер в позе неудобной,

Будто вмиг его сморила

Необорная усталость…

Это было в прошлом веке,

Брат мой, в день один прекрасный.