Поезд № 145 10/10

Поезд № 145

Александр Бочаров 55

                          (Юг Западной Сибири, осень 1968 г.)

               Поезд тронулся, быстро набирая скорость. Они выбежали из привокзального буфета с завёрнутыми пирожками, одетые в фуфайки, потрёпанные  штаны, зимние шапки, стёганные  рукавицы и обутые в резиновые сапоги.

Первый заскочил на подножку седьмого вагона, а второй, цыган Витька Муратов, пружинистыми прыжками успел подняться на ступеньки девятого вагона.

В проёме входной двери мордастый откормленный кондуктор потребовал проездной билет, который был на руках у старшего группы в головной плацкарте. Не принимая в расчёт объяснения цыгана, контролёр вытолкнул его из тамбура на нижнюю ступеньку, освободил стопорную защёлку, опустил боковую площадку вниз и резко закрыл дверь на замок специальным трёхгранным ключом.
Первому повезло ещё меньше, так как всё было наглухо закрыто, и ему осталось лишь встать на нижнюю опору и крепко вцепиться руками в металлические поручни.
               Пассажирский состав развил максимальную скорость движения. Мерное перестукивание колёс по  железнодорожному пути, хаотичная "болтанка" на поворотах и рельсовых стыках отражались звоном, скрежетом, лязгом, вибрацией, тряской и пронизывали всё тело от стоп до макушки, через копчик и ... разум.

Перегон от Плотниково до Ленинск-Кузнецка в девяносто три  километра, возможно, станет последней дорогой в их молодой кипучей жизни. 
                Жгучий холодный вихрь ударил Шурику в лицо. Ветер безжалостно впился в щёки, в нос и в губы. Было больно смотреть, так как в глаза летел колючий снег.
Одной рукой парень как можно плотнее натянул на голову шапку. Зубами и пальцами руки прочно завязал тесёмки, а подбородок и губы закрыл шарфом. Он развернулся спиной к встречному ветру, пригнулся и надёжно пристроился на нижней подножке.

Шурка смотрел назад, в хвост состава, который просматривался сквозь не плотные завихрения из снега, то ли падающего с неба, то ли летящего из-под колес от железнодорожного полотна. На повороте вся сцепка вагонов вырисовывалась в огромную часть дуги, где  есть начало и имеется конец.
                На расстоянии не более пятидесяти метров, через восьмой вагон, ютился цыган. Он периодически  тарабанил кулаком в закрытую дверь, извергал проклятия по поводу и без повода. 
Витька выплёскивал свои эмоции, импульсивно подёргивал ногами, упирался козырьком шапки-ушанки или в металлические поручни, или в обшивку пассажирского поезда "Москва – Новокузнецк", мчащегося с бешеной скоростью на юг Западной Сибири.

Все его усилия были напрасны. Пользу приносила лишь одна цыганская кровь, бурлящая в жилах и согревающая его тело.
Поистратив часть своих сил через эмоции, цыган немного успокоился, обмяк и сник. Он посмотрел в сторону товарища по несчастью, махнул рукой, повернулся задом к потоку пронизывающего ветра, согнулся и плотно прижался к полотну двери возле правого поручня.
               Через полчаса с подветренной стороны левая рука Муратова почти закоченела от холода. Казалось, что она вот-вот потеряет чувствительность и отпустит поручень. Правая рука стала предательски неметь. 
Последним усилием воли Виктор немного приподнялся, поставил носок правой ноги на левую, перенёс центр тяжести, затем сменил ноги. Через рукавицу зубами вцепился в мякоть ладони онемевшей руки и стал трепать её из стороны в сторону; постепенно она начала отходить.
Виктор перебирал и массировал пальцы рук. Локтевым сгибом левой руки вцепился  в обнимку с железным поручнем, осторожно нагнулся над голенищем сапога  и вытащил цыганский кнут из черёмухового древка-кнутовища и кожаного шитого кнутовья.

В верхней части у древка свисали кисти из кожи с металлическими цепочками. Цыган мастерски одной рукой обвил кнут вокруг своего пояса, туго привязался к поручням и освободил руки.
               Скорый поезд неудержимо всё мчался и мчался: по слегка заснеженным равнинам, вдоль леса с растущими осинами, елями, берёзами и разнообразными кустарниками, через железнодорожные мосты, мимо маленьких полустанков, посёлков, сёл и деревень с их колхозными полями, раздолбанными просёлочными дорогами, разбитыми машинами и тракторами.
               Немного погодя снег перестал падать. Небо прояснилось от рваных снежных туч и покрылось бледно-голубыми разводами с широкими просветами между узкими перистыми облаками.
Солнце покидало отверженных и уходило на запад, не оставляя тепла и ярких лучей света. 
Оно медленно катилось к закату, очерчивая багряной полосой видимый горизонт: внизу – земля, выше – бескрайнее небо. 
Лучи солнца не грели. Они несли последние потоки света, без так необходимого тепла, двум дерзновенным молодым парням, полным сил и энергии для их выживания именно здесь и сейчас, чтобы жить дальше на этой грешной, но чертовски привлекательной земле.
               Шурка с грустью глядел на эту вечность. Сдаться или бороться? Спрыгнуть под откос или цепляться и держаться за поручни?

Ноги надёжно укрыты от холода, на шерстяные носки намотаны зимние байковые портянки.
Там сухо и тепло, и это главное. Правда, верх высоких резиновых сапог завёрнут, как полусапоги, что при сильном ветре быстро охлаждает голени.   

Необходимо срочно развернуть оба голенища. Шурка правой рукой отстегнул две нижние пуговицы фуфайки, расстегнул на брюках кожаный ремень и вытащил его из шлёвок пояса брюк.
Подпоясался ремнём сверху и по низу полы фуфайки, закрепил своё тело к поручню вагона. Убедившись в надёжности  крепления, парень приподнял одну ногу и расправил на всю длину голенище. Затем то же самое проделал и с другим сапогом.

На груди за пазухой лежал завернутый павловопосадский шерстяной платок, купленный в подарок маме у барыг на перроне станции.
               Проблемы и тревоги, неожиданно свалившиеся на Шуркину голову, постепенно отошли на второй план. В сложившейся ситуации Шурке стало понятно, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. А смерть с косой, по всей видимости, придёт за ним и цыганом намного позже, но не сейчас и не здесь. 

Самое страшное, что может произойти на железнодорожном перегоне, так это переохлаждение тела и обморожение лица, рук и ног. 
Время всё расставит по своим местам, и каждый будет там, где должен быть. Надо запастись терпением, крепко вцепиться в поручни и ждать, когда остановится поезд.

Воспоминания и события последнего месяца каруселью закрутились в его голове, отвлекая от сложившейся опасной действительности, для выхода из которой имеются весьма шаткие и ограниченные возможности.

                Продолжение следует...