Помнится 10/10

Меня всегда интересовало в людях надмирное, не сиюминутное, а, стало быть, нечто наднациональное, не суетное, иррациональное, вечное... Видимо, по этой причине в кругу моих друзей оказались люди разных национальностей и вероисповеданий, ненавязчиво демонстрирующие лучшие душевные и духовные качества своих народов... Помнится, как с армейским другом-грузином спина к спине мы отбивались от грузинов, а потом и от русских, пытавшихся внушить нам непокорным салагам все прелести дедовщины, но мы, донкихотствующее меньшинство, пошли супротив разъяренного большинства — монстра о десяти головах... И увидели страх, и даже ужас, в бегающих скользких глазках, не способных сконцентрироваться на главной опасности, исходящей отнюдь не извне! Там, где мы служили с Гурамом Тавберидзе, дедовщина как уродливое явление советской действительности прекратила свое существование... И это не художественная правда, не шедевральный вымысел, над которым автор обливается сладкими слезами умиления, а суровая реальность, где свои высокие представления о человеческом предназначении на Земле, приходилось отстаивать с кулаками...
"Человек такой фрукт, — говаривал я тогда, — на какой бы национальной почве он ни произрастал, должен являть миру человечность, как цветы — нектар, а пчелы — мед... А если, часом, особь человеческого вида являет на поверку суровой повседневности банальное скотство, а тем паче человеконенавистничество, то... Впрочем, это другая история — из животного мира!"