Два грека и дольник 0/10

        Амфибрахий

Прощайте, сомненья и страхи

И горечь бытийных забот!

Тяжёлой стопой Амфибрахий

С иглистой булавой идёт.

Ступает, хитёр по природе,

В шеломе с прорезями грек.

И вдруг, заблудившись, заходит

В наш серый безрадостный век.

Встречают его кардиналы,

Встречает киргизский народ…

Поэт, от безделья усталый,

На паперти песню жуёт.

Он воину славному: «Много

Я песен о Греции пел,

Свою забывая берлогу,

Родной медвежачий предел.

Давно я сижу без копейки,

На паперти песню жую.

А прежде, дудя на жалейке,

Подобен я был соловью,

Что пел на могиле Гомера…»

        Анапест

  (в Архангельском)

Сколько риз, перетянутых накрест,

Плосколицых, безруких калек!..

С постамента нисходит Анапест,

В фессалийских сандалиях грек.

И не знает он, бедный, причины

Оживления мраморных тел:

Просто ямб опостылел мне чинный,

Суетливый хорей надоел…

И ступает он ровно и тяжко,

Несмотря на престранный свой вид.

На плече его медная пряжка

На архангельском солнце блестит.

           Дольник

   (в старом Черкизове)

Летним вечером звон колокольный…

Он из детства ли? – не пойму…

Дошагает до лавки Дольник,

Оступаться не в новость ему.

Сядет. Гири и гирьки достанет,

Счёты. Щёлкая: раз и два,

Никого еврей не обманет –

Мотл-Сатиновые Рукава.

В лавке лампа – и керосина

Чуть тревожный предместий дух…

Мотл в халате сутулит спину,

И плывёт тополиный пух.