Подлинная и странная история И. И. Обломова 0/10

(вероятно, из экзаменационного сочинения на Восточный факультет)

Наши бабушки, следуя советской школьной программе, пугали малых детей участью Обломова, заставляя их повторять свои романтические ошибки и отвращая от трудного пути реального самопознания. Так, наверное, стращали еретиком Буддой в семьях ортодоксальных брахманов, гордых кшатриев, жадных вайшьев и темных, забитых шудр, сочиняя страшные сказки о Просветленном, который выступил против нравов светской публики.

Обратим же наши взгляды, обрежем свои сердца и откроем уши. Житие Обломова дает внимающему важные указания по духовной практике, безупречно выполненной просветленным существом на благо всех живущих. Этот Герой-Победитель, который «торжествовал внутренне», был «полным и естественным отражением и выражением того покоя, довольства и безмятежной тишины». Он являет собой драгоценный зародыш Будды, называемый Татхагатагарбха - «То, что в нем дороже всякого ума! Это его природное золото; он невредимо пронес его сквозь жизнь».

Перед нами лишь отзвук истинной биографии, бледная тень истории Духовного Пути, изложенная простодушным Штольцем, который остался по эту сторону, когда «бездна открылась», застрял в материальном космосе с его заботами-тяготами. Он не сумел записать сокровенные слова запредельного Учения о Недеянии (Обломовщины, Дао Обломова), поскольку постоянно отвлекался, суетился и пустословил, возбуждая мирскими иллюзиями как интеллигентов, так и простой народ. А ведь где-то еще хранится, пусть незавершенный, текст Учителя, содержащий план улучшения жизни и спасения всех простых людей. Найти его – задача будущих тертонов!

Чем оправдать неверность и легкомыслие Штольца, которому случайно досталась миссия первоапостола Андрея? Он разве что искренне и запоздало скорбит об уходе своего благородного учителя, который «навсегда пропал» для нерадивых учеников-последователей.

За неимением аутентичного канона Учения, нам ничего не остается, как следовать тексту романа, бессознательно отразившему глубинную правду, и выковыривать жемчужины подлинного смысла, затерянные в гуще случайных событий. Наивные объяснения и оправдания автора вряд ли удовлетворит пытливого исследователя скрытой реальности. Это примерно как если бы неграмотный Санчо Панса стал диктовать жизнеописание доктора Фауста на латыни. Особенно нелепы заботы Штольца о моральном облике Учителя: «умер ли он нравственно или еще тлеет искра жизни». Татхагата не отвечает на глупые вопросы.

«Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо Его», сумеет приблизиться к высокой истине и получит благо. Общение с Обломовым ни для кого не могло пройти бесследно. Так было и с верным Захаром, который продолжил дело Учителя, избрав путь нищего дервиша-странника: «Все лицо его как будто прожжено было багровой печатью от лба до подбородка».

Обломов достигает непревзойденного мастерства через практику у-вэй (неделания). Подобно Бодхидхарме, он совершает многолетнее недвижное созерцание в своей келье, «глядя на двери», в изменчивый мир, и крепя прозрения. Чтобы оживить интригу, Штольц пытается склонить Учителя к дешевой проповеди в Европе, строит вокруг него теории заговора, наконец, переключает фокус внимания на Женщину.

Да, легко воспользоваться состраданием Пробужденного, только что восставшего от всеобщего сна. Ведь ему, «среди вдохновенных порывов, на первом плане всегда грезилась женщина». Кем была послана Ольга? Следуя древним римлянам, спросим: Кому было выгодно, чтобы Обломов не завершил свой духовный подвиг в срок, прямо, без отвлечений на посторонние задачи? Не будем кивать на деятелей сомнительного прогресса. Не могла ли Обломовщина обеспечить России мир и процветание, избавить от войн и революций, как благословенную Индию в классические времена царя Ашоки?

Несмотря на туманность эпизодов, переданных через третьи-четвертые руки, лучше всего обоснована версия, трактующая поведение Обломова в вихре страсти как сознательную алмазную практику ваджраяны. Благодаря предыдущей длительной тренировке, он «вынес горячку», сумел остановиться у края пропасти, успешно заглянув в нее и укрепив ваджрную мудрость. И когда коварная волшебница задает последний роковой вопрос «Будешь ли ты для меня тем, что _мне_ нужно?» - Герой обрел силы выстоять, уже при любом раскладе! Ольга, этот грозный «ангел», даже явившись с горящими глазами, «не унес его на своих крыльях» - в хаос сансарного существования. Из безграничного сострадания Милосердный не разрешил ей погибнуть, но возвысил в духе. Она многое поняла, и у нее свой долгий путь – через мир радости. Она еще не обрела Знания и неспособна принять Учителя Таким, «Как Он Есть».

Впрочем, Она укрощена. «Никаких понуканий, никаких требований не предъявляет Агафья Матвеевна. И у него не рождается никаких самолюбивых желаний, позывов, стремлений на подвиги, мучительных терзаний о том, что ничего не сделал он, ни зла, ни добра». Он блистательно завершает свою практику и являет собой учение высшей недвойственной добродетели. «Жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной стороны человеческого бытия».

Стоит ли говорить о сиддхах-сверхспособностях, попутно обретенных Победоносным и невольно отмеченных нашим наивным романистом: ясновидении, прозрении всех миров, прошлого и грядущего. Он переносился в Чистую Землю Будд в своих снах и вспомнил всё, «жил ли когда-нибудь прежде»… В помощь начинающим, сохранились даже детали техники созерцания: «Обломов тихо погрузился в молчание и задумчивость. Эта задумчивость была не сон и не бдение: он беспечно пустил мысли бродить по воле, не сосредоточивая их ни на чем, покойно слушал мерное биение сердца и изредка ровно мигал, как человек, ни на что не устремляющий глаз».

Несмотря на все драгоценности Учения, пока наши полуслепые глаза видят больше загадок, чем ответов к ним. «Что же стало с Обломовым? Где он? Где?.. Никто не видел последних его минут, не слыхал предсмертного стона… Вечный покой, вечная тишина… тихо остановили машину жизни… как будто остановились часы, которые забыли завести». Учитель уверенно ушел в совершенную, бесповоротную, неописуемую, несравненную нирвану. Однако незаметно сияет свет, оставленный им на земле для всех – верующих и неверующих, добрых и злых. «Всех связывала одна общая симпатия, одна память о чистой, как хрусталь, душе». Что ж, связи бывают благими и не очень…

Возможно, губительные устремления Ольги получили удачное разрешение в лице Штольца. Достигнув своего, она обрела покой и больше не так опасна. Счастья для чувствующих существ истинному Учителю никогда не жалко. «Шампанского к обеду!» Пускай теперь молодой человек сам претендует на роль учителя: «Вы взяли урок: теперь настала пора пользоваться им. Начинается жизнь: отдайте мне ваше будущее и не думайте ни о чем – я ручаюсь за все». В добрый путь!