Чердачок. Ольховский пересказ. Часть 2 0/10

1

Он ходил на Разгуляй,

С веником дубовым в баню,

Мой любимый дед Ляляй,

Голубой морозной ранью.

Мимо куполов литых,

Странно выпуклых на небе,

Мимо окон золотых,

Где жила царевна-лебедь.

С утра красила глаза,

С утра красила ресницы.

Егозила егоза

И летала, словно птицы.

Не настигнута стрелой

Пухлопопого амура.

И водила за собой

Медведя, схватив за шкуру.

Ой ты гой еси, медведь,

Как же странно мне стареть!

Старше деда я Ляляя.

Старше бабушки своей.

Не брожу по Разгуляю

И полвека не гоняю

Я лебядок- голубей.

2

Скачет витязь на коне,

Сквозь пургу его не видно.

Потому обидно мне,

Мне поэтому обидно.

Скачет витязь до дверей,

И с коня он спрыгнул лихо.

И кольчугою своей

Прозвенел в пурге он тихо.

Молча в двери он вошёл,

По ступеням вверх стремится…

Заскрипел паркетом пол,

Выскочила половица.

"Долго, коротко ль скакал

Я, царевна, на лошадке…».

Тяжелу кольчугу снял

И на стул повесил шаткий.

«Эх, кольчужка коротка!» –

Шрам на шее от кинжала.

А царевна спит пока –

И из гроба не вставала.

3

Бабка Настя, бабка Настя

Не читает ни строки…

На неё окно таращит

Утром жёлтые белки.

Веки к вечеру краснеют

Близорукого окна.

И тогда стоит за нею

Отшумевшая война.

Тише маковой гремушки,

Меньше Вовки-малыша.

… В той церкве крестился Пушкин,

Тоже – русская душа…

Там, где вороны икали,

На деревьях, с высоты,

Фотографии в овале

Нет  – и мраморной плиты.

Бабка Настя не читает:

Как мордва, она темна.

И берёзка подрастает

У еёнова окна.

4

И опять – чердак под крышей.

И чего тут только нет!

Рядом – голуби и мыши,

А в гнилом окошке – свет.

Этой гнили, этой пыли

Не видал я много лет.

И они меня забыли,

И о них забыл поэт.

Но сегодня ненароком,

Покосясь, как голубь, оком,

Вспомнил я с утра, к добру,

В пыль ушедшую глубоко

Тут лежащую «игру»:

Жесть «коробочки» хоккейной,

(С клюшкой ржавый хоккеист);

Облупившийся кофейник,

Пожелтевший нотный лист;

Глобус, на двое расколот,

Граммофонная труба;

Чашки – с ручкою осколок,

Будто вдовия судьба…

Карта разных полушарий,

Завалялась тут, черна

И по ней указкой шарит

Любопытная война…

Куклы маленькое тельце

Без пластмассовой руки.

Что случилось мне распеться

Виноваты чердаки.

5

Сложил Козаков удивительный дом,

Украсив лепниной оконной.

Голландскую печь оборудовал в нём,

Подпёр капителью колонной.

За крашеной дверью студентик живёт,

За той вон – служитель сатиры.

С утра до утра авторучку сосёт

Адепт переводческой лиры.

А в комнатке, что не дождётся гостей,

Измучил смычками

                внучка

                иудей.

Ромео в рубашку и галстук одетый,

В высотку, домой провожает Джульетту.

А дом Козакова окошком горит, –

Бульдозером сбит,

А почти не разрушен.

Когда же Утесов попросится в душу

И песенку сладит с Эдит?

6

Бабка в беленьком платочке,

Словно дышит и не дышит;

Остановится на кочке

Траву палочкой колышет.

Там забился в уголок,

Клюквы красный уголёк.

А брусника-хохотушка –

Над листочком восковым…

Озаботится старушка,

Качнёт венчиком седым:

«Эх-хе-хех, святая Пятница! –

Дотянуться мудрено...

У Никитушки на Пятницком

Не бывала я давно».

7

Вьётся серенький снежок

У зимы на пяльцах,

Будто девичий стежок,

Жемчужок на пальце.

Постучусь к тебе домой,

Принесу, отрада,

Шарф шотландский голубой,

Плитку шоколада.

Рукавички из овцы –

Белая опушка.

Деду – баночку хамсы,

Габардин старушке.

Няне – чесучи отрез,

А отцу со братом

Чудо-лиру до небес –

Ангелов отраду.

А ещё тебе свою,

Милая синица,

Колыбельную спою:

С нею сладко спится.