Средиземье 10/10

ЕЛЕНА

Пелопонесс осенний, туманный горизонт,

Как Афродита в пене, триера режет понт.

Я помню Менелая и тех, кем дорожил —

Не утолить, алкая, наш эриманфский пыл.

Троянцы или греки? Приама близок трон.

Кровь наполняет реки Коцит и Ахеронт.

О мать убогих, Гера! Мужичье естество —

Сражаться не за веру, не за отечество,

Не за царя тем боле — за женщину! И вот:

Рыдающий от боли, вправляющий в живот

Кишки (овечье вымя), я гибну как герой

И прославляю имя, воспетое судьбой,

Елена! Царство мёртвых. С копьём наперевес

Немая тень у борта триеры: Ахиллес!

На стены Илиона бросаю дерзкий взгляд:

Так пан глядит влюблённо на игрища наяд.

Мечта кипит, как пена, ласкающая брег —

Владеть тобой, Елена! Безумный имярек.

ГЕРКУЛАНУМ

Постучав погремушкой колодца, я принёс леденящей воды

В дом. Закат, как бушлат краснофлотца, — нараспашку. Утёсы круты.

Распускались, гортанно-картонны, над шипящими буквами волн

Лепестками печальные стоны (крики чаек), сжимаясь в бутон

Шторма. Молний набухшие вены, чёрной тучи края опалив,

Рвались в клочья, тяжёлая пена, словно пемза, скрывала залив.

Геркуланум подводного мира был беспечен. У самого дна

Крабы медленно рыли могилы, янтарём каменела сосна

Утонувшего брига — не жалко… На ковре ламинарий, дрожа,

Любопытствуя, пела русалка… Или Плиния Гая душа?

ГЕРОСТРАТ

«Не возлюби дотла ни ближнего, ни бога,

Как я не возлюбил» — подумал Герострат.

От азиатских яств — дельфийская изжога,

От Зевсова огня — пот хладный анфилад.

Сжечь Артемиды храм нельзя — ни в одиночку,

Ни варварской толпой, ни с помощью богов.

Мой милый Герострат, ты стёр бы руки точно,

Пытаясь притащить на гору столько дров.

Быть может, ты весь год там подрубал оливы

У греков на виду, не соблазняя жриц?

Мой юный Герострат, твои потуги лживы,

Как сказка на устах неузнанных убийц.

Разграбили казну, хранящуюся в храме…

Когда б не Феопомп, ты был бы позабыт.

Теперь твоя душа, как сток в помойной яме

И головная боль для новых Артемид.