Счастливчик Августин. Картины 10,11,12,13 10/10

Картина десятая

Лунная ночь у городской стены.

Начальник стражи

Клянусь, Симон, кирасою своей,

Чтоб без причастья лопнуть мне на месте:

Надул с тобой нас хитрый иудей.

А вот и он! (из темноты появляется Мардохей)

(Мардохею)

                      Дружок, плохие вести.

                      Мардохей

Вы, лейтенант, пугаете меня! (спотыкается, чуть не падает)

Ходить в полнОчь неважно без огня.

Но что стряслось?

                        Второй стражник

                                Удвоена охрана –

И ублажить придётся капитана:

Ещё, голубчик, пятьдесят гиней.

Мардохей

Но всё уже отдал вам Мардохей –

И стал бедней синагогальной мыши…

Ни грОша нет…

Второй стражник

                         Меня ты плохо слышишь?

А коли нищ – ступай себе назад,

Оревуар, как франки говорят.

Мардохей

Чтоб мне так жить! удвоена охрана!

Иметь в виду я буду капитана (отдаёт кошель Симону)

Симон

Ну вот, ему его я передам.

(лейтенанту тихо) Ну – пополам.

Лейтенант (тихо)

Ты спятил? – пополам!

Уходят в темноту по направлению к городским воротам. Слышится перекличка часовых. Доносится пенье, из мрака выходит нестарая женщина в рубище, длинные с сединой волосы распущены, в беспорядке. Поёт.

Король Гаральд на дне морском

Сидит с возлюбленной своей,

И рыба жёстким плавником

Льняные кудри чешет ей.

А та устами, словно мёд,

К Гаральда высохшим устам

Прильнёт, отпрянет – и прильнёт

Назло недобрым языкам.

Сидит король, и жёлт, и сед,

Почти беззубый и без лат.

Он пожелтел за сотню лет,

И дремлет, скукою объят.

Мечи звенят ли наверху,

Горит Нормандия в огне, –

Гаральд воскликнет: не могу

Я встать – вся тяжесть вод на мне.

И меч уронит, и слеза

Сползёт по выпуклой скуле.

Но льнёт к Гаральду егоза,

Свежа, как роза в хрустале.

Часовой (машет рукой на город)

Ступай! ступай себе обратно, Грета.

Йоханнес твой, пить дать, на небесах.

Грета

Ах, вместе вы стояли на часах,

Доминик, Грете дай немного света:

Глоток луны – а песен хватит ей,

Чтоб звуками наполнить Злизей.

Стражник

Бедняжка, вот возьми, осталось малость

Вина – и сухари: всё, что осталось.

Грета

Спасибо, славный, я уже сыта.

Йоханнес бледен был вчера: неделю

Не ест, не пьёт и не встаёт с постели;

Его кираса на стене пуста.

Доминик, право, я уже сыта.

Часовой

Ступай бедняжка!

Грета

                              Бог с тобою, славный!

(Перекрещивает часового; поёт, уходя)

Жил-был на свете рыцарь своенравный…

Картина одиннадцатая

Пустой храм, наполненный органной музыкой. В дальнем углу

фигурка пастора; он играет на органе. В громадные двери осторожно входит Амелия, останавливается, слушает. Пастор заканчивает играть, подходит.

Пастор

Сказал Господь: не общими вратами

Входите в Дом Мой – узкими путями

Ко мне придёте… Видишь, дочь моя

Пустынен храм; здесь сторож, служка я

И музыкант, и хоры – храм же Божий

Теперь на смердных улицах, похоже,

Где поношений скверна – и беды

Глухие стоны… Дочь, в смятенье ты;

Господь с тобой, прими благословенье.

Святая Дева дай нам всем терпенья!

Амелия

Святой отец, младенца у груди

Держала мать; он тельцем содрогался

И ручками, ах, Господи, прости!

Дрожа, груди её живой касался

Вчера ещё – сегодня колыбель

Пуста, и мать лежит под покрывалом…

О, неужели этой жертвы мало?

Как верить мне?!

Пастор

                            Любить не смеешь – верь,

Жалея; дочь, полюбишь через жалость.

Амелия

Святой отец… Родителей моих

Смерть унесла: печально мне на свете…

Пастор

За грешных нас живые души их

Перед Престолом молятся, как дети.

Ступай, живи в любви и чистоте.

Беда пройдёт, придёт во след беде –

Любовь, от скверны мир освобождая.

Амелия

Святой отец!

Пастор

                      Тебя благословляю.

Амелия, в слезах, идёт к дверям. У дверей сидит нищий

Амелия подаёт монету.

Нищий

Господь с тобой, прекрасная девица!

Вернётся медный грош тебе сторицей.

Амелия уходит. Слышится органная месса.

Картина двенадцатая

Площадь. Солнечный день. Идёт театральное представление.

Актёр, изображающий крысу

Пора! Веди вперёд нас, крысолов.

Оставим город; за весёлой дудкой

Пойдём мы войском в тысячу голов

От стен печальных, зубы скаля жутко.

На свалках мы насытились вполне,

Деликатесами набив желудки.

Веди теперь к дунайской нас волне!

Актёр, переодетый в блоху

Ага! Бежать решила ты? Ха-ха!

Тебя догонит прыткая блоха! (прыгает на спину крысе)

Крысолов

Не ссорьтесь, ссора только портит дело:

За мною обе шествуйте вы смело!

Я вам добра желаю, господа;

Веди вас дудка, как волхвов звезда!

Актёр, переодетый в женское платье в маске Смерти

Ну нет, приятель, радуешься рано!

Твой главный враг сидит на дне стакана.

Ещё разок ты явишься ко мне!

Утопишь слуг моих в Дунае спьяна,

А я тебя, знай, утоплю в вине!

Крысолов (приставляя к губам дудку)

Иди и ты за мной, старуха злая!

Чума

Ишь, испугал! Я на ухо тугая.

Голоса в толпе

Первый

Чуме конец, ушла от нас зараза…

Второй

Не торопясь: ушла бы лучше сразу,

А то распухли кладбища, как труп.

Первый

Ушла бы! Кости для неё, как суп.

Женский

Смотри: карета! Едет королева…

С ней император…

Второй

                                Мать его налево!

Первый

Наш Леопольд вернулся, славен Бог!

Второй

Я б развернул карету, если б мог.

Первый

Да ты, видать, на Господа в обиде?..

Женский

Слепец!

Слепой

            Слепого к храму проведите…

Исправник

Па-а-старанись, народ, туда-сюда!

Шут

Двуличье – зло большое, господа!

Так голове недолго раздвоиться (хватается за колпак);

Направо мысль уйдёт – придёт девица,

Налево мысль пойдёт, тогда беда!..

Но неприлично глупо, может статься,

Двум госпожам в одной петле болтаться (передразнивает исправника)

Па-а-старанись, народ, туда-сюда!

На подмостках.

Актёры, изображающие крысу и блоху (в один голос)

Ты нас завёл в пучину, боже правый!

Конец! мы тонем, крысолов лукавый!

Актёр, одетый Смертью

И я за вами, ненасытный род! –

Эх, пропадай, костлявый мой живот!

В толпе:

Браво! Ещё! Ещё!

Астроном (ученику)

Я не астролог, но скажу, любезный,

Ожил надолго город наш чудесный.

Ученик

Учитель, да: теперь двойных планет

На нашем небе и в помине нет.

Монах

Налил себе с утра я чарку, братья.

Ушла Чума, развеялось проклятье.

Подул густой апрельский ветерок.

Оделись вербы в серенький пушок,

Как тут не выпить зелья золотого,

Упоминая каждого святого!

 (танцует, бряцая медным туесом)

Шут

Налей-ка мне, отшельник, в мой колпак!

И я за святость выпить не дурак.

Вдоль площади идут Августин и Иоахим.

Августин

Иоахим, уж год как между нами,

Поэта нет; печальными стихами

И шуткой он не услаждает нас

От наших глаз укрытый облаками,

В Господень край унёс его Пегас.

Иоахим

Да, брат… Кривая косит без разбору.

Грозится долго, наступает скоро…

А всё – судьба у каждого своя…

Августин

Да, это так. Тому с полгода – я

Не в меру выпил, ближних поминая;

Так охмелел, что сам себя забыл –

Упал как труп на улице: не знаю

Кем и когда я в яму брошен был,

Как пролежал в обнимку с мертвецами…

А утром, ужас! друг Иоахим,

Представь кромешный ад перед глазами.

Но нищий, крик услышав страшный мой,

Привёл туда отряд сторожевой.

Я о судьбе: родился я в рубашке…

Иоахим

Что ж ты молчал!

Августин

                            Стыдился я друзей.

Иоахим

Ну, доставай тогда, счастливчик, фляжку:

Не на помин – так за удачу пей!

(Августин на ходу играет на гитаре и поёт)

Когда скрепясь освободился

Я от объятий мёртвых тел,

На свет я заново родился

Или на век помолодел.

Как будто в храмовой купели

Меня омыли, в самом деле.

И в небе раскатился гром:

«Чума жила в тебе самом!»

Иоахим

Дела, дела!

Августин

                   А что твоя пропажа?

Картина та?..

Иоахим

                  Дела, мои, как сажа,

Белы… Но, друг, назад тому два дня

Её нашёл, этюды разбирая.

По раме судя – та, но на меня

С холста Луиза смотрит, как живая.

Лишь миг один  – и вновь – холмы, Дунай…

Ну, что, брат, медлишь? Фляжку доставай!

Картина тринадцатая

Яркое весеннее утро. Амелия в домашнем платье и чепце сидит за пяльцами у окна, напротив – кормилица. Амелия поёт песенку.

Просыпается зайчонок,

Пробуждается сурок;

В клетке прыгает щеглёнок,

К солнцу тянется вьюнок.

Няня, няня! Что-то будет!

Шевельнулся тихо плод.

Набухают тяжко груди,

Округлился мой живот.

Срок настанет – песен звонче,

С криком явится на свет

Розы розовый бутончик

Или майский первоцвет.

Заласкаю, закачаю

В люльке дитятко моё;

Мальчик? девочка? – не знаю,

Ну а может быть – вдвоём,

Словно ласточки с весною,

К нам от Бога прилетят,

И в окошко голубое

Защебечут-закричат.

Кормилица

Тебе, дружок, побольше надо кушать,

И доктора поменьше надо слушать:

Чуть что: «мочите уксусом виски…»

Амелия

Ах, лучше нет лекарства от тоски,

Чем это сердца милое томленье –

В свободном платье, дома, за шитьём,

В мечтательно-ленивом нетерпенье,

Или с супругом ласковым вдвоём…

Кормилица, от счастья слёзы лью я,

Но иногда, как тучка среди дня,

Найдёт тоска как будто на меня,

И я о бедной матери тоскую.

Я вспоминаю, милый мой отец,

Твою любовь, смиренье – и конец.

Но посмотрю я на живот – и слёзы

Вдруг высохнут; в душе утихнут грозы,

И, лучик из неведомого дня,

Младенец-ангел смотрит на меня –

Раскрытыми глазами Августина.

Там голубеют чудо-васильки;

И губки улыбаются невинно,

И сыплются бубенчики-смешки…

Так станет на душе легко, светло!

Ах, няня! сердце тянет, тяжело!..

Мне тяжко, тошно!

Кормилица

                                 Аленький цветочек!

Смочи виски: возьми скорей платочек!

(Входят Августин и Иоахим)

Иоахим

Мир домику не хуже чердака!

Хотя окно не смотрит свысока

На трубы крыш, чумазые от сажи,

Хотя не вьётся ужиком река

Вдали – и замок не синеет даже,

Но из окошка мил нам вид родной

На дверь и окна доблестной пивной.

Душа моя, Амелия, украшен

Тобою – будь чердак он или дом;

В такой ракушке шторм любой не страшен,

И драгоценный жемчуг сохранён.

Я рад, друзья, весёлой нашей встрече!

Поставь на стол вот это, Августин (достаёт из-за пазухи бутылку).

Не нужен тост: к чему пустые речи?

Луизы нет… Я как-нибудь один…

За этот дом я пью – бокал полнее!

Августин

Конец чуме: веселье веселее...

Амелия

А грусть грустнее?

Иоахим

                               Грусть всегда грустна…

Эй, Августин, подлей ещё вина.

Есть в нём покой и пробужденья сила.

Амелия

Семья важней, так мама говорила…

Кормилица

Цветочек мой, семья всегда важна:

Печаль проходит– радость остаётся.

Августин

И веселей по памяти поётся,

Друзья мои, в любые времена.

 20 февраля –18 марта 2019