Спящие 10/10

Вы, хранящие в весенних дождях 

свои драгоценные слёзы,

которым никогда не подняться в небо, 

никогда не упасть на землю,

храните нас, плачущих и смеющихся, 

ваших ангелов, демонов и божеств,

мы ваши первые песни, 

а вы, говорящие в шуме листвы, 

поющие в хорах волн, 

забывая о нас, сохранили нас в мире, 

отнимая крылья, научили летать,

пусть никогда не кончается дождь, 

благословен ваш труд.

Мальчик, 

в небо глядящий, ищущий точку, 

в которой всё отражается,

он вас покинул и память о вас отверг, 

но слышит в реке голоса,

он пришёл от вас, 

отделился от пресных вод, 

и теперь в нём растёт огонь,

но ещё боится ходить по земле, 

начинается новое в нём, 

умирает старая воля,

знает ли его сердце, что когда-нибудь 

станет лишь камнем, 

упираясь в пространстве,

научится убивать и раскаиваться, 

творить чудеса, но всегда тосковать?

Медленным непостоянством станет 

кожа изгнаннику, болью укроют

плечи ему небеса, и потекут 

из открытых пор солёные реки,

и будет лежать на земле, 

и полюбит запах земли, 

назовёт её родиной, и глаза его примут 

цвет её бесконечных полей и лесов, 

тогда он повеселеет,

но веселье отравит его, станет болезнью, 

горьким похмельем, безумием,

пробудит силу оставить берег, 

заставит странничать и скитаться.

Пойте, но всякая песня ударится эхом, 

пойте, но горлица вернётся в окно,

пойте, но шум не больше чем тишина, 

рождаясь в ней и умирая, и песни станут

вечным законом страшного чуда,

манифестом невидимых стен,

пойте, памятуя забвенье, 

пойте, забывая о памяти, 

будьте свободны в тюрьме 

и закованы будьте в свободе, 

пойте голосами рожденных вами отцов, 

пойте, услышьте поющих, 

пойте, чтобы не слышать, пойте, 

благословен ваш труд.

Песни рождаются и умирают во сне, 

но кто принесёт победу над сном? 

Где безумные смелые странники, 

исчезающие на дороге?  

Где река в океане? 

О том беспокоится лист на воде, 

познавший силу теченья, помнят клетки

неясные речи дождя, помнят 

как будто оттенок цвета, 

боясь его тайну узнать в полноте, 

и тонет лист, 

чтобы петь свою песню, 

пока не обнимет его вода, трепещет, 

но уже не тоска, а мука рождения в нём.