Поэма ночи 10/10

I

И день закончился. И улицы пусты.

Вы не услышите ни крика, ни машины,

лишь только ночь одна, и ледяная грязь.

И в небе звезды голые считают

шаги на подступах на праздник,

вечный праздник.

О ночь. Всмотрюсь внимательно в неё

и ясно вероятное увижу:

тень облаков, летящих в темноту

к приливам и отливам дня и ночи.

Люблю я ночью то, что светлым днём

в согласии с другими ненавижу,

иль просто словно воздух уплыву,

не рассуждая о добре и зле.

Стучатся стрелки

в такт биенью сердца

и замирают времена, покоясь.

Мечтам не стыдно что они правдивы.

Как совесть их удержит, чем спасёт?

И день закончился, и хаос расступился.

Поют в глубокой тишине земные сны.

А завтра чудо:

я проснусь и улыбнусь

оконным зайчикам,

и выйду в путь далёкий.

А завтра будет как вчера: такой же кофе,

сырая пара туфель, и листва,

поломанные стрелки от часов, как строфы,

и отъезжающий автобус –

и исчез.

II

Люди идущие смотрят в зеркало лужи.

Им интересна поверхность и ровная гладь.

Над головою осеннее небо закружит

и, рассыпаясь, найдет себе вечное место.

Тихо скользя по стеклу, одинокая капля

вся отражается в мутной мембране глаза.

И не понять, что творится в ее овале,

целую вечность мечтай – не понять:

понимаемое

понимается сразу.

За день до этого в чёрную сажу сгорает

в желтых огнях тщеславия мир одинокий,

на земле он мечтал услышать

небесную песню.

Кто-то тихо погасит высокие ровные свечи

труб заводских, успокоит их чёрные вихри.

Старый день, почерневший к вечеру,

ляжет спать

в маленьком новом мире.

В мире любви, утопающем в новых звездах,

в мире, где смотрят в глаза своему экрану,

в мире, где мы засыпаем поздно

и вновь просыпаемся рано.

В мире, где дни часовыми висят поясами

и бесконечны, им хочется перекреститься.

В мире, где явь и новь управляют снами,

в мире, где люди летают как птицы,

как птицы.

III

Закрой глаза. Пойми, откуда сон,

который в самом деле только сгусток

и ощущение летящей птицы без крыла,

и плавающих точек торжество.

Закрой глаза – ты кое-что увидишь,

похожее на россыпь всех цветов.

Их разделяет разум и сжигает,

и портит их, не зная для чего.

Во сне, без снов, от мыслей далеко,

в отсутствии событий их гражданство.

Витает чувство обнаженное так чисто,

оно душа покоя самого.

И возникает из предчувствия упадка,

когда дымятся мысли и кричат.

Мы возвышаемся над ними, умирая.

И тем, кто окружает нас любовью,

трудней всего понять какая тяжесть в нас.

Об этой лишь реальности печальной

храним мы память, спрятавшись во снах.

Реальность это то, что стало с нами,

а сны случайны, сны случаются лишь в нас.

Они являются,

о чем-то вопрошая,

в апрель с плывущим снегом в небесах.

Искрящимся, как горло,

искрящимся от боли.

Они кричат: ты тоже человек,

ты можешь умереть, ты мог родиться.

IV

Воскресный туман ушёл в понедельник.

Туман словно небо, упавшее на колени.

Звуком в ушах телевизор-бездельник.

И вновь тишина, принесённая ленью.

В это время цветы открывают бутоны.

Облака не захвачены утренним глазом.

Как ни праздничен день, он утонет, утонет

в сне своём, задыхаясь планетным газом.

Но где-то уже звенят будильники,

где-то в других часовых поясах взлетают

утренние самолёты, и воздух тает

эмалевым утром неба, болтают

ногами на лавках школьники с рюкзаками,

сонные дворники тянутся к дому,

а ветер всё ещё спит,

ему снятся холмы, вулканы,

травы, деревья, реки, и снег в вертепе.

Где-то сейчас миллионы идут на работу,

тысячи звёзд исчезают в одно мгновенье,

и кто-то один,

забыв про мирские заботы,

пишет слова до последнего опьяненья

ночь напролёт,

а до дня остаются минуты,

которые уж летят за закрывшимся веком

на локонах сна,

уносящиеся ниоткуда,

летят в никуда,

приснившееся человеку.

(2005–2023)