Чёрная дорога, белая тюрьма (продолжение) 10/10

СТАНЦИОННЫЙ СМОТРИТЕЛЬ

                 «Молчали жёлтые и синие,

                  в зелёных плакали и пели...»

                  Не называй меня по имени,

                  пока грачи не прилетели.

                                    А. Блок. На железной дороге

Станционный смотритель вошёл. Чувство странной тревоги: стукач?

Усажу его, что ли, за стол, пусть сидит и стучит — начихать!

За окном, как в тюрьме, — перестук: поезда, поезда, поезда...

Я бы утром уехал на юг — на кудыкину гору... Еда

На столе — наливай по одной, по второй… и теперь не молчи:

До тебя говорили со мной лишь поленья в щербатой печи.

Станционный смотритель, скажи, почему задержался апрель?

Как с привычкою жить не во лжи мне с тобою тягаться теперь?

Упадают огни поездов, будто капельки пота со лба,

Не мигая, глазищами сов фонари озирают шлагбаум.

ЭПИГРАФ

Околевает белый свет и снег в крещенские недели.

На ветках, выщерблен и ветх, повис, как облако кудели,

Закат… Потрескивает лёд: под ним гудящие пустоты,

Где вьюга юная поёт и, чудится, зовёт кого-то.

Чуть потеплеет, и (ура!) полезем в тайные пещеры.

Опасна глупая игра, но детвора не знает меры:

Душа страшится, а ведёт в глухие тесные проходы,

Хоть там настолько тонок лёд, что слышно, как стрекочут воды.

Без театральности и лжи судьбой там пишется эпиграф.

А после происходит жизнь — как в детских безрассудных играх.

ВИНТАЖ

С пометкою ЗАГС есть потёртый альбом —

Там праздник, там гости заполнили дом,

Там папа и мама, шампанское брют,

Которое очень торжественно пьют.

Есть в шарике круглом стеклянный глазок,

Там я — златокудрый, как греческий бог, —

С пожарной машиною из ГДР,

От счастья отчётливо рыкнувший: «Эр-ррр!»

Есть блёклое фото в архиве МГИМО

(Как будто оно появилось само):

Чернильная ручка лежит на столе,

Блокнот с зарисовкой о Паде-Кале…

Есть странная съёмка в отделах УФСИН,

Где я на пожизненном парюсь один:

Железная койка, железный рундук

И мрачные тени толпою вокруг.

В глухой деревеньке есть дом у пруда,

Над ним безымянная светит звезда,

И в окнах не гаснет свечи огонёк.

Кто в доме живёт — никому невдомёк.

Я

Я окружён бесчисленным народом,

Что сеет семена по огородам.

Я окружён съедобными грибами,

В которых черви лязгают зубами.

Я окружён высокою травою,

Куда, как в тихий омут, — с головою.

Как долго просижу я в окруженье,

Тестируя своё воображенье?

Я жду пришествия в ближайшую субботу

И ненавижу нудную работу.

Я жду пришествия дождя-архистратига,

Усугубляющего сводчатое иго.

Я жду пришествия не ряженых на святки,

А тех, при ком душа уходит в пятки.

Как скоро в молодильных зимних снах

Я встречу ангела о сумрачных крылах?

Я верю в смерть, её нередко вижу —

Чем ярче жизнь, тем пальцы смерти ближе.

Я верю Богу, ибо я не знаю,

Чья церковь слева и чья хата с краю.

Я верю попрошайкам в переходе, —

Верней, их отношению к свободе.

Как странно, или кажется мне это?

Сегодня звёздам не хватает света.