Надежда 10/10

 Надежда

                 По плану административного надзора за лицами, освобожденными из мест лишения свободы, Горисполкому г. Осинники в лице начальника ГОМ полковника Пилюгина М.А. понадобились дополнительные выездные рейды по месту жительства нарушителей порядка.

                 В конце октября 1968 года в избушку Савельева неожиданно нагрянула комиссия в составе участкового инспектора, представителей парткома, шахткома и главбуха шахты № 9.

Они поинтересовались условиями проживания подопечного, строго указали на отсутствие всякой трудовой деятельности у Николая и предложили трудоустройство на шахте.

Наспех составленный протокол подчёркивал, что в случае отказа от трудовой деятельности грозит немедленная передача материалов по его делу в суд за тунеядство.

                 В свои тридцать пять лет "Неумытый" имел лишь принудительный опыт работы на лесоповалах и территориях колоний общего и строгого режима.

Он не представлял, как можно работать на свободе по графику в смене продолжительностью шесть-семь часов с двумя выходными днями в неделю.

                 Больше всех усердствовал и убеждал председатель комиссии, главный бухгалтер Марк Абрамович.

Он называл конкретные суммы заработной платы крепильщика по ремонту, расштыбовщика, чистильщика бункеров, доставщика такелажника.

Неоднократно повторял, что ежемесячно и регулярно на предприятие выплачивают заработанные деньги:

10 числа - аванс,

25 числа - получка.

Немного ёрничая, развязанно, как будто в кабинете хозяина зоны, "Неумытый" "процедил":

"Мне в колониях никогда не платили деньги. Одни штрафы были.

Каждый месяц принуждали подписывать их.

А ты, в натуре, платить будешь по два раза в месяц? Именно не позже этих чисел?

Даёшь слово?"

                 Главный бухгалтер шахты, он же председатель комиссии, усердно закивал головой:

"Да, да!

Так у нас заведено.

Всегда было и будет.

Даю своё слово!"

Савельев растопырил пальцы веером и вымолвил, как бы сплюнул:

"Ну что!

Держи своё слово..."

                 Николай вспомнил последние строчки предсмертного письма своей мамы:
     "Здравствуй, мой единственный мальчик!

Родненький Коленька, в этот раз уж очень долго ждала тебя, но не дождалась. Я ухожу в мир иной, где покой и согласие...

Всю жизнь работала, не сберегла тебя от несчастий, бед и тревог.

Прости меня, любимый сыночек...

Прошу лишь об одном - начни жить честно.

Целую щёчки твои, ласкаюсь взглядом...

Прощай!

Твоя мама – Мотя".

                 Защемило во всей груди, сдавило у висков, словно ветер, вдруг взявшийся ниоткуда, шаловливым вихрем пронёсся по душе...

Память о маме не давала покоя. При жизни Николай огорчал свою мать. Пусть хоть сейчас будет исполнена её просьба.

Он встал из-за стола, пошатнулся, туманным взглядом окинул непрошенных гостей и тихим голосом произнёс:

"Ваша взяла.

Завтра приду в контору".

                 Через три недели, пройдя медкомиссию, курсы рабочего обучения, инструктаж и сдав экзамены, "Неумытый", как на лесоповале, взял топор и спустился в шахту ... крепильщиком по ремонту.

Он не боялся физического труда; более одиннадцати лет проработал на хозяина за паёк, за робу и за крышу над головой.

                 Его угнетало лишь одно: по всей округе пронесётся молва со злым умыслом: мол, "Неумытый" надломился, не устоял и сдался без боя.

"Босоногая" шпана и те, кто сидел или не сидел "на киче", закружились в "диком вальсе" от Елбани до Щелканки: через Стройгородок, вдоль девятой шахты, к сорок пятому магазину, где торгуют водкой, и к сорок седьмому, где принимают уже пустые бутылки.

Для поднятия своего авторитета нужно что-то делать.

В ближайшую получку в укромном месте "Неумытый" дал карт-бланш желающим и выиграл полторы тысячи рублей.

Двести рублей отдал на пропой шахтёрам, триста рублей раскидал по инвалидам, а тысячу пожертвовал на Церковь Пророка Божия Илии.

                За шесть месяцев работы крепильщиком Николай многое познал. Он столкнулся с явным беспределом, когда нормировщики, маркшейдеры и мастера искажали нормы, где-то не домеряли и не учитывали до конца выполненную работу, халтурили с нарядами и при этом не несли за это никакой ответственности.

Работяги роптали, матюкались, выходили на горА и бежали: кто домой, кто в буфет или в столовую, где продолжали возмущаться и заливать горечь от обид пивом с водкой или с вином.

                Работая на шахте посменно, "Неумытый" нашёл себе занятие по душе. Для этого у него появилось и желание, и время, и вдохновение.

Мамина избушка стала негодной для проживания: покосились стены, прохудились и разболтались окна и двери, прогнили несущие балки и полы.

Савельев значительную часть заработанных денег тратил на новостройку.

Ранней весной он выкопал траншею под фундамент для небольшого домика на материнском подворье, смастерил опалубку, привёз цемент, песок и щебень. Залил ленточный фундамент с широким и высоким поясом. Договорился с поставщиками леса и сделал предварительную, частичную предоплату.

                 У Николая Савельева появилась ... надежда жить обычной человеческой жизнью.

                 Молодые ребята, жившие в районе шахты № 9, стали часто крутиться около новоявленного строителя: помогали ему по мелочам, а затем вместе готовили кашу с тушёнкой на костре, пили чай с баранками и конфетами "Карамель".

Чаще всех пропадал у "Неумытого" голубятник Шурка Бочаров с переулка Островского.

Парень внимательно вслушивался в короткие скупые рассказы Савельева о прошлой жизни.

Однажды, сидя на завалинке дряхлой избушки, мальчишка впервые увидел финский нож в голенище сапога Николая. Любопытство раздирало юношу изнутри, и какие-то чёртики подталкивали молодого человека обратиться с просьбой:

"Дядя Коля!

Дай посмотреть ножик.

Я аккуратен буду".

                Савельев моментально вытащил финку и виртуозно метнул в ствол тополя, растущего в углу огорода. Полотно прокрутилось вокруг инкрустированной рукоятки и стрелой вонзилось в толстую кору дерева:

"СлабО вытащить?"

Шурка быстро сорвался со своего насиженного места и устремился к "мишени", пробитой кончиком лезвия. С неимоверным усилием он вытащил нож из ствола дерева и начал внимательно рассматривать всё вокруг. Кора была пробита в виде конусного углубления: толщиной у основания с пятак, шириной около трёх сантиметров. Кромки раны не закатаны и не смяты, а ровные, будто срезаны лезвием острого топора.

Финка по размерам не велика, лёгкая, массой около ста грамм. Наборная ручка выполнена в виде символов, которые знающему человеку могли бы рассказать многое о характере владельца ножа.

                С каким-то волнительным трепетом подошёл "Неумытый" и бережно протянул Шурке ножны, на конце которых кусочки кожи сложены в виде хвоста рыбы.

"Хвост лосося", – нежно прошептал Савельев и присел на чурку.

                Лишь позже Шурка узнал, что держал в своих руках классический финский нож типа "Каратель", обладающий великолепными боевыми качествами.

                Николай о чём-то задумался, увлечённо углубился в свои мысли.

Шурка ценил дружбу с этим человеком, который старше его на двадцать лет, но глубоко и искренне понимал жизнь и проблемы его сверстников. Иногда казалось, что "Неумытый" - не дядя, а старший брат, способный в любой момент придти на выручку, оказать посильную помощь, дать дельный совет.

За человеческие душевные качества парень хотел подарить Савельеву парочку почтовых голубей, но потом смекнул, что они ему не нужны: у Николая нет голубятни, нет даже сносной крыши для птиц, ведь избушка разваливается прямо на глазах.

Не мешая думать хозяину подворья, Шурка взял штыковую лопату и спокойно, в стороне от возводимого дома, вскопал ... три грядки и засеял их принесёнными из дома семенами укропа, лука и чеснока.

                    Продолжение следует...