БАКУ ГЛАЗАМИ АМЕРИКАНЦА 10/10

Жемчужным рождественским утром уходящего 1927 года наблюдая отсутствующим взглядом из вагонного окна поезда Минеральные воды – Баку за приближающимся силуэтом легендарной горы Бешбармаг, он снова и снова невольно вспоминал о босом чумазом мальчике, одетом в лохмотья, свисавшие с его голых рук и плеч, прикрытых старым соломенным ковриком, мальчике с грязными спутавшимися волосами, подошедшем к нему на станции и просившем денег. И вспоминал свои юные годы…

Он родился в 1871 году, в провинциальном городке и был 12-м ребенком в семье из 13 детей. Рос в голоде и вопиющей нищете. Семья жила за чертой бедности. С 16-ти лет трудился разнорабочим. Благодаря сочувствию своей школьной учительницы, оплатившей первый год обучения, он проучился год в университете, но год прошёл, оплата кончилась, и паренек вернулся к труду ради хоть какого-то существования.

Однако, год в университете всё-таки не прошёл для него впустую. Он ощутил тягу к писательству, и потому при первой же возможности устроился репортёром в газету, а в 1894 году без гроша в кармане переехал из Чикаго в Нью-Йорк. Журналистский и жизненный опыт сделали из него писателя. Впрочем, до самой смерти он был увешан многочисленными ярлыками критиков. Один из них, прочно укоренившийся за его именем, – «художник-натуралист». Увлеченный романами Золя и Бальзака, он стал пионером натуралистического направления в США. Он строил свои произведения на колоссальном материале наблюдений и опыта. Его искусство – это искусство точного до скрупулезности изображения фактов и вещей во всех мельчайших подробностях. Критики вообще долгое время относились к нему, мягко говоря, с прохладцей.

Они не оценили по достоинству ни его первого романа «Сестра Кэрри», ни последующего -«Дженни Герхардт», ни «Трилогию желаний», ни романа «Гений», который сам он считал лучшим в своём творчестве. И только «Американская трагедия», созданная тогда, когда автору шёл уже шестой десяток лет, принесла ему подлинную славу.

Самый блестящий по мнению читателей ум и несравненный литературный критик Соединённых Штатов Х.Л. Менкен признал его сильнейшее влияние на литературу: «Американская литература до и после Драйзера так же различна, как биология до и после Дарвина». В 1944 году Американская академия искусств и литературы наградила писателя Теодора Драйзера почетной золотой медалью за выдающиеся достижения в области искусства и литературы. «Титаном от литературы» называют его сейчас. Теодор Драйзер стал неотъемлемой частью американской литературы. Наравне с Джеком Лондоном он поднял животрепещущие темы, касающиеся американского общества. При этом автора всегда отличали блестяще прописанные портреты персонажей. Социальная тематика его произведений актуальна поныне.

А тогда, перед Новым 1928 годом, американский писатель Теодор Драйзер по приглашению Советского правительства находился в своём 77-дневном путешествии по СССР, и впереди у него была встреча с Баку…

Приехав в СССР, Драйзер сознательно старался отойти от официальной программы, увидеть настоящую страну и ее людей. Итогом путешествия Драйзера стала книга «Русский дневник» («Драйзер смотрит на Россию»), полная дорожных курьезов, встреч с выдающимися личностями и правдивых описаний СССР 1920-х годов. В данном случае перед уважаемыми читателями фрагменты из его книги, предоставляющие возможность оценить зоркий глаз писателя, коснувшийся предновогоднего Баку образца конца 1927 года.

«Мы прибыли в Баку около 10 часов вечера. Город нас поразил: дикого вида вокзал; толпы людей, бегающих туда-сюда; убегающий от нас носильщик; все тараторят на странном языке. Баку – столица Азербайджанской Республики, его население 447,000 человек, а официальным языком является азербайджанский, хотя надписи на указателях повторяются по-русски. Наш носильщик бросился к одному из многочисленных смуглых извозчиков, которые выстроились у вокзала в очередь. Все они очень плохо знали русский язык».

К сожалению, увы, и в нынешнее время находятся люди, посмеивающиеся над некоторыми нашими соотечественниками, говорящими с акцентом. Всем им однажды замечательно ответил ныне покойный грузинский актер и певец Вахтанг Кикабидзе: «Если с вами беседует «лицо кавказской национальности» на языке вашей национальности, не считайте его дураком за акцент и некоторые грамматические ошибки. Просто помните, что лицо это беседует с вами на вашем языке, при том, что помимо него замечательно владеет своим родным, который вы вообще не знаете».

«Экипажи в Баку оказались самыми прекрасными из всех нами виденных: они запряжены двумя лошадьми, костюмы у возниц – длинные пальто ярко-синего цвета, перевязанные по талии красным поясом, на головах у них большие меховые шапки. Мы поехали в гостиницу «Новая Европа». Это был новый отель, семь этажей которого ярусами окружали расположенную в центре шахту, по которой поднимался и опускался открытый лифт. Мы взяли двухкомнатный номер на шестом этаже за 8 рублей. Как и во многих местах с мягким климатом, в нем было очень жарко, а окна были наглухо запечатаны без намека на форточки. Сервис оказался сравнительно хорошим, правда, возникла большая суета вокруг заполнения каких-то бланков, предъявления документов и т. д. Но в конце концов нас все-таки поселили».

«…мы отправились на прогулку по набережной. У кромки воды дул свежий морской бриз – приятное напоминание о Сан-Франциско. Улица вдоль набережной была заполнена носильщиками в рваных одеждах с деревянными коромыслами, которые они носили на плечах. Иногда под тяжелым грузом из каких-то ящиков или старых железок носильщики почти сгибались пополам. Все они были местными, смуглыми и сиплыми. Здесь встречались также странные маленькие кибитки на двух высоких колесах, разукрашенные цветными узорами. Такими же узорами или бисером здесь украшают сбрую лошади. Длинные доски иногда перевозят так, что они до половины выступают над головой лошади».

Примечание. «Странные кибитки» о которых пишет Драйзер, это бакинская арба того времени, которую активно использовали и на нефтепромыслах (для перевоза бочек с нефтью). Большие колеса помогали лучшей проходимости по бездорожью».

«В гавани виднелось множество старых кораблей и огромное количество ржавых остовов полузатопленных судов... Потом мы поехали в клуб работниц-мусульманок имени Али Байрамова. Это очень большое здание, которое раньше было резиденцией местного нефтяного магната Муртузы Мухтарова. Здесь были клубные комнаты, читальный зал, театр, «Ленинский уголок», странным образом напоминавший мечеть; с одной стороны, был бюст Ленина, с другой – его портрет, а на куполе изображены серп и молот».

«Мы спустились с холма и поехали к другой мечети, чьи купола и минареты были видны издалека. Этот храм был намного больше и изящней первого. Мы уже выходили со двора, когда один из мальчиков спросил нас, не хотим ли мы заглянуть внутрь. Я полагал, что ни один неверный не может войти в магометанский храм. Тем не менее он открыл дверь, и мы заглянули внутрь. Там был большой белый зал с современными электрическими светильниками, на полу было расстелено множество восточных ковров. А еще мы увидели маленькую резную лестницу, которая не имела других украшений, и балкон, на котором стояли женщины».

«Добравшись до нашего квартала, мы решили взойти на стену укрепления, которая издалека выглядела совершенно очаровательной. Это был новый мир, или скорее старый мир, подобный странице из сказок «1001 ночи». Узкие извилистые улицы, по которым струилось половодье носильщиков, согнувшихся под пачками, ящиками и тюками сена у них на спинах; нагруженные такой же поклажей ослы (часть из них несла на себе мужчин, которые на крошечных несчастных животных выглядели смехотворно большими); женщины, скрывавшие за платками свои лица, даже когда они носили ведра с водой, младенцев, глиняную посуду или сундучки; мясо, приготовленное на маленьких жаровнях над древесным углем; уличные разносчики, покупающие у торговцев дневной запас апельсинов; шум голосов людей, говорящих на необычном языке; смуглые дружелюбные лица. Фрагмент древней серой каменной стены странной формы, поднимающейся высоко над старыми зданиями».

«Очень странно выглядели среди этих людей время от времени встречавшиеся краснобородые мужчины или красноволосые женщины. Красный цвет был темным и неестественным – должно быть, это краска».

Драйзер был в шоке от окрашивания волос хной? Вероятно, он и помыслить не мог о том, что всего лет через 50 его соотечественники начнут красить волосы вообще во все цвета радуги!

«Когда мы возвращались, маленький ресторан уже распродал весь свой шашлык, поэтому на соседней улице мы нашли другое заведение. Это был типичный пивной зал, но гостеприимный хозяин сразу предложил нам две порции шашлыка и отбивную из баранины с косточкой, также приготовленную над огнем. Кроме того, он принес омара, пиво с сушеным горошком, зеленый лук, редис и тонкий белый хлеб, приготовленный в виде больших листов, которые по виду напоминали стиральные доски».

Видимо не просто так в советское время на бакинских хлебозаводах пекли лаваши размером с полотенце, истоки происхождения понятны. Хотя возможно, Драйзеру подали юху, особый лаваш, который надо было просто сбрызнуть водой, чтобы он стал мягким.

Тем, кому хотелось бы подробнее ознакомиться с записями Теодора Драйзера, советую обратиться к первоисточнику, к его книге о Советской России, о Кавказе и о Баку в том числе.