Ефимкина радость 10/10

Ефимкина радость

Александр Бочаров 55


               (Юг Западной Сибири, город Осинники, жилой район шахты № 9, лето 1962 года)

             Парнишка шёл по размытой дождями улице. Накануне сильный ливень смыл в безымянную речку большую часть шлака, посыпанного поверх обломков чёрной породы и красно-грязного горельника, — от нижней кромки поляны до начала улицы Песочная с её двухэтажным бараком и огромным деревянным туалетом, разделённым сплошной перегородкой на "М" и "Ж".
От общественной уборной несло сероводородной вонью (тухлыми яйцами) вперемешку с запахом свежей хлорки и ещё чем-то, что теребило и щекотало ноздри любому, проходящему мимо сортира.

             Ефимка словно заяц перепрыгивал с одного бугра на другой, чтобы не промочить ноги, обутые в старые китайские кеды.

Его чёрные, ситцевые шаровары снизу были испачканы густой, жидкой глиной, унесённой ночью мощными потоками дождя с межи огородов и прилегающих обочин дороги, в неглубокие, многочисленные лужи.

В руках восьмилетнего мальчика была крепко зажата деревянная рогатка с жёлтой резинкой и хозяйственная сетка-авоська тёмно-синего цвета.

Бумажный рубль, выданный мамой, Ефимка припрятал в нагрудной карманчик серой куртки с коричневыми вставками; для надёжности кармашек застёгнул на пуговицу и закрепил большой булавкой.

Мальчик бежал в сорок пятый магазин за хлебом и сдобными булочками к чаю.

Минут тридцать назад мама Мотя отправила своего младшего сына за покупкой, но он, как всегда не торопился; неспеша и беззлобно пыхтел, надевая: шаровары, рубаху и куртку, стоя на высоком порожке у двери родительского дома, со стороны сеней.

             Медлительность в Ефимке заложена с раннего детства, когда он только, только начинал ползать и ходить по комнате барака, где они раньше жили.

Это не было: ни болезнью, ни физической отсталостью; спокойный, тихий, уравновешенный мальчик обладал хорошей памятью и не по годам развитым интеллектом.

Тот, кто приглядывал за ребёнком во время игры, не знал: ни забот, ни волнений. Любо-дорого было нянчиться с ним!

Он научился рано читать и считать в уме.

С малых лет, в отличии от своих сверстников, Ефимка выделялся: наблюдательностью, опрятностью и аккуратностью; у него любая игрушка или вещь имела своё определённое место: в шкафчике, на этажерке или в ... сундучке.

Он не посещал ни ясли, ни детский садик; младшая мамина сестра Зоя жила в их семье и в свободное от работы время любила заниматься (возиться) с опрятным и смышлёным племянником.

Его мама Мотя работала буфетчицей от столовой комбината шахты № 9 по прерывистому графику, через двое на третьи сутки: с пяти до восьми утра; с одиннадцати до часу дня; с семнадцати до девятнадцати часов вечера и с двадцати трёх до часу ночи.

Днём она брала с собой Ефимку, который занимался рисованием акварелью или написанием цифр и слов, сидя за крайним угловым столиком по-домашнему уютного маленького зала буфета.

В ближайших районах частного сектора не строили детских садиков, да и очереди туда были недоступны для большинства семей, чтобы оформить ребёнка в дошкольное учреждение.

Потому и крутились женщины со своими детьми, кто как мог.

             Ефимка свернул на обочину дороги, к ограде учителя начальных классов — Балакай Серафимы Ивановны; там больше чем в других местах улицы было насыпано породы, — поэтому ему не надо причудливо прыгать через грязные лужи, подражая трусливому, сказочному зайчику.

Левой рукой он вцепился в горбыль забора и сделал осторожный шаг в сторону электрического столба на углу подворья преподавателя.

Между крупными, выложенными камнями горельника Ефимка увидел свёрнутую пятирублёвую бумажку, влажную от воды.

Сердце мальчика трепетно забилось и в голове закрутились разные мысли:

"Родители учили меня не брать чужого.

Ещё в первом классе я, с Сычуговым Сергеем, украл у дяди Севы деревянную раму для своей голубятни, но на следующий день был пойман и бит отцом.

Как же мне быть и что делать?"

Ефимка, недолго думая, решил, что найденная "пятёрка" сейчас никому не принадлежит, а значит она его собственная!

Он внимательно огляделся по сторонам, нагнулся и ... сгрёб рукой испачканную купюру.

Недалеко от "счастливого места", у пересечения улиц Песочная и Малиновая, находился колодец с длинной цепью на крутящемся вороте из струганного бревна и с ведром на конце цепи.

Мальчишка зачерпнул воду из колодца и начал пить её небольшими глотками; от холодной, ключевой воды нельзя было оторваться...

Почувствовав ломоту в зубах, Ефимка наклонил наполненное ведро и в кристально-чистой струе промыл грязную денежку.

Мокрую "пятёрку" он протёр сеткой-авоськой и рукавом куртки, но она по-прежнему была влажной и мятой. Ефимка осмотрелся вокруг в поисках подходящего штакетника или горбыля; прилепил расправленную купюру на сухом заборе и стал продавливать её скомканной авоськой, словно бумажной промокашкой...

Денежка светилась, как новая: в сине-голубой цветовой гамме преобладал синеватый оттенок, а на матовой стороне бумаги выделялся голубой тон.

Внешний вид и цветовое оформление "пятёрки" было безупречное и отличалось от остальных номиналов купюр, находившихся в мамином буфете, лишь более выразительным, обновлённым и свежим цветом.

Мальчик похлопал ладонью по глянцевой поверхности "бумажки", сложил её пополам и засунул, подальше от всех, в нагрудной карман, под булавку, где лежал мамин рубль.

             Время клонилось к полудню.

Жаркое летнее солнце, после проливного дождя, сильно прогрело землю; стало нещадно парить.

Маленькая, заблудшая дворняжка укрылась в зарослях лопуха и хрена, уткнув свою умную, выразительную мордочку в гладкий осколок угольной породы, одиноко торчащий из земли в придорожной канаве и обильно обмытый ночью дождевой водой.

Куры-несушки попрятались в тень сплошного деревянного забора, — ошкуренного горбыля, местами поеденного короедом.

Плотный, разукрашенный петух, с тяжёлым красным гребнем, неспеша разгребал лапами сухие лепёшки коровьего навоза на насыпанном холмике печного шлака и выклёвывал оставшихся в нём личинок и жучков.

Небольшая стая голубей Василия Гущина, нахохлившись, сидела под навесом на шесте, около своего дома...

Жди грозу!

Слабый ветер дул со стороны местной пивнушки "Голубой Дунай".

Он изрядно шевелил осиновые листья высоких деревьев и тонкие длинные ветви небольшой, но стройной берёзки, посаженной кем-то, лет пять-шесть назад, в знак памяти об умершем здесь старике Игнате.

             Ефимка продолжил свой путь в сорок пятый магазин; мама поручила ему совершить небольшую покупку и ничто, и никто не сможет помешать мальчику сделать это.

Некоторые знакомые ребята, иногда заигравшись, забывали о порученном деле.

Но только не он!

Хотя и у Ефимки были такие моменты в прошлом году, когда он учился в первом классе.
Тогда мальчишка шёл на поводу своих искромётных чувств и желаний. Однако за прошедшее время Ефимка повзрослел, набрался побольше ума и жизненного опыта.

Он научился: быстро писать ручкой с пером для чернил; высчитывать в уме стоимость любой покупки из трёх-четырёх предметов и положенную при этом сдачу; пилить дрова на двуручной пиле; пропалывать грядки на огороде; растапливать печь в доме; по субботам мыть полы в прихожей и в спальне; ежедневно ухаживать за Тузиком и кроликами...

Не говоря уже о десяти красивых голубях, которые находятся на постоянном содержании у Ефимки.

В общем, много прибавилось дел по хозяйству; некогда валять дурака!

             Фимка бежал в магазин как угорелый — стремительно и безоглядно, сломя голову, вдоль обочины улицы 9-я Штольня, по деревянному дощатому настилу тротуара, с невысокими скрипучими ступеньками и расшатанными, а кое-где и выломанными перилами на дрова или иные нужды.

Встречный ветер раздувал его широкие шаровары и распахнутые полы куртки, обдувая лицо и русые волосы.

По раскалённому от солнца асфальту, обгоняя друг друга, мчались груженые и порожние самосвалы, оставляя позади себя: пыль обочины, придорожные жилые дома с ветхими хозпостройками, двухэтажные бараки, заляпанные свежими пятнами штукатурки и небрежно побеленной известью..

             Красный трамвайчик от продуктового магазина медленно поднимался в гору, опережая запряженную старой клячей повозку местного золотаря Матвея.

На жутко скрипучем облучке, рядом с наполненной зловонной массой, важно сидел ассенизатор в длинном брезентовом плаще и чёрных резиновых сапогах..

Главное орудие его промысла, огромный медный ковш, висел на бочке и надёжно крепился двумя хомутами с прижимной резинкой от старой шины автомобиля...

На охапке свежей соломы лежали большие жёлтые перчатки, прижатые двумя красными кирпичами, которые золотарь прихватил по дороге на всякий случай.

Дед Матвей, который словно и ждал какого-то пробуждения, своеобразно затянул очередную унылую песню...

             Запыхавшийся Ефимушка наконец-то добежал до сорок пятого магазина, тихо втиснулся в длинную "хлебную" очередь и пока она медленно двигалась, он успел отдышаться у прилавка.

Продавец отпустила ему две булки хлеба и шесть сдобных булочек по 8 копеек за штуку; вся покупка обошлась в восемьдесят копеек.

Обычная буханка белого хлеба выглядела довольно аппетитной, свежей, с хрустящей корочкой.

В этот момент мальчишке больше ничего и не надо было: можно спокойно грызть её прямо сейчас, пока несешь из магазина домой.

Молодые, крепкие зубы с удовольствием вгрызлись в хрустящую корочку батона, слегка оцарапав влажные мальчишеские губы.

Вкусный хлеб уплетался за милую душу; добрая четвертинка горбушки была съедена за первые пять минут...

             А за углом сорок пятого магазина над своим велосипедом пыхтел и мучился Колька Поляков; его штанину "зажевала" велосипедная цепь и надо было как-то ему помочь вылезти из этих пут.
Сердобольный Фимка повесил авоську с надкусанным хлебом на сучок раскидистой осины и стал думать, как освободить Колькины брюки, застрявшие между велосипедной цепью и звездочкой.

Миколка предлагал прокручивать педали с подтягиванием цепи по ходу вращения звёздочки, но Ефимка был против такой затеи, так как брюки у пострадавшего были добротные, стоили немалых денег и их надо было беречь.

Маленький помощник отцепил от рамы кожаную сумочку для инструментов и достал из неё отвёртку; умело открутил, подцепил и открыл маленький замочек велосипедной цепи.

Цепь положил на асфальт, аккуратно снял край брючины с зубьев звёздочки и снова всё соединил, как и было раньше!

Колька, который старше Ефимки на три года, от удивления и неожиданности вытаращил глаза; ребята вымыли руки под водопроводной колонкой и насухо протёрли их чистой ветошью.

             Старший товарищ предложил младшему соседу подвезти его домой на велосипеде, от чего Ефимка не отказался и даже был этому очень рад.

Приятный, тёплый ветер обдувал лицо и грудь маленького, счастливого ... человечка, сидящего на передней раме взрослого велосипеда.

Авоська с хлебом и булочками висела у Ефимки на плече.

Через десять минут мальчишка был уже дома, где его встретила заботливая мама Мотя.

             Наступил вечер.
Из-за исчезающего за горизонт летнего солнца и парящего воздуха, предстоящая ночь ожидалась дождливой.

Через каких-то полчаса, над жилым районом девятой шахты поднялся ветер невиданной силы; грозовые тучи тёмно-лилового цвета низко неслись от старого, огромного терриконика шахты в сторону кладбища на Елбани, через: картофельные поля, узкие тропинки и улицы посёлка "Мирный".

В этой небесной спешке и в кружении чёрных туч, на окраине небосвода периодически вспыхивали ослепительные, но бесшумные, странные и рваные, голубые зарницы; однако гром пока не гремел и не было ни капли дождя.

Совсем скоро грозовые тучи полностью заволокут всё небо, грянет гром, и на жилища шахтёрского городка обрушатся сверкающие молнии.

Наконец-то настал момент, когда за окном Ефимкиного дома совсем стемнело; сгустились чёрные тучи, полыхнула молния и раздался оглушительный раскат грома, уходящий эхом к руслу реки Кандалеп.

Ливневые потоки и жаркое дыхание грома обрушилось на маленький родительский домик Ефимки; молнии сверкали в грозных тучах!

             Мальчик сидел у открытого окна на сундуке и с наслаждением вдыхал полной грудью свежий, сырой воздух, прислушиваясь к раскатам в небе.

Он с блаженной улыбкой смотрел на разрезающую тучи молнию и вспоминал лето позапрошлого года, когда их троих: отца, брата и его, неожиданно настиг проливной дождь на картофельном поле и они укрылись под телегой с оглоблями, около двух больших металлических колёс...

В том грохоте проносились тяжёлые щиты туч; сверкали сказочные острые копья молний в сильных руках могучих великанов, летящих на огромных волшебных колесницах.

Между тем гроза потихоньку стала утихать; удары грома, теряясь вдали своими последними раскатами, неожиданно смолкли, тучи рассеялись, и серебристый свет открывшейся луны озарил соседние подворья с их залитыми водой огородами и мокрыми, тёмными крышами домов.

С севера потянуло долгожданной прохладой, лёгкий ветер затеребил две ситцевые шторы с ажурно вышитыми кромками; Ефимка плотно закрыл окно комнаты и пошёл спать.

             На следующий день, утром, Ефимка поведал старшему брату Сергею о своей находке и высказал страстное желание купить детский фильмоскоп для просмотра диафильмов.
Серёжа поддержал идею брата, однако найденной пятёрки не хватало для задуманной покупки и Ефимка решил распотрошить свою копилку с накопленной мелочью.

После подсчёта всех денег, набралась необходимая сумма.

Мальчики весело и дружно направились в промтоварный магазин, расположенный на пригорке, около пивного павильона "Голубой Дунай".

             По дороге братья горячо обсуждали предстоящую (вероятную, возможную) покупку той или иной конструкции аппарата.

Незадолго до этого, они у своих друзей и знакомых, а также в библиотеке и в школе уже видели некоторые модели, которые привлекли их внимание.

В магазине ребята посоветовались с продавцом и купили приглянувшийся детский фильмоскоп "Экран", — классической модели Ф-49, широко известный в народе, как "Танчик".

Это недорогой аппарат, в металлическом корпусе и с резиновыми колесиками для скручивания пленки в ролик, при выходе её из рамки; стоил простейший диапроектор пять рублей семьдесят копеек.

Внешне он выглядел привлекательным фильмоскопом с простым однолинзовым объективом и с максимальным размером изображения по диагонали до двух метров.

Аккуратно упаковывая уже оплаченный товар, продавец уточнила, что кадр плёнки фокусируется достаточно хорошо по всей площади картинки.

От технического недопонимания, братья изумленно смотрели на агрегат и периодически чесали свои затылки...

             Радость переполняла Ефимкину душу; он давно мечтал о простенькой киноаппаратуре у себя дома, чтобы в свободное время смотреть интересные диафильмы.

Тихое, монотонное гудение проектора фильмоскопа и яркий луч, превратил белую простынь, аккуратно развешенную на стене комнаты, в причудливый, волшебный экран, на котором, меняя друг друга, появлялись цветные картинки с крупными надписями внизу.

Эти действие навсегда остались в памяти Ефима, как и то прекрасное настроение, которое появилось в тот момент, когда старшие ребята настраивали объектив и заряжали плёнку с диафильмом в купленный проектор.

             В период ожидания волшебного представления, у Ефимки возникала нескончаемая радость с широкой, открытой улыбкой на лице.

Наконец, приятное ожидание заканчивалось и наступал период удивительного восторга именно в ту минуту, когда на стене появлялся первый кадр и начиналась сказка...

    Post Scriptum:

             Многие из нас до сих пор бережно хранят в своём сердце воспоминания из далёкого детства.

Временами, испытывая ностальгию, мы достаем их из глубин своей памяти, чтобы вернуться хотя бы на мгновение в то беззаботное время, свободное от наших нынешних проблем и забот.

Нашу сегодняшнюю жизнь уже сложно представить без телевизоров, компьютеров и прочих чудес техники, но они не смогут вытеснить из нашего сердца эту чистую детскую радость от цветной сказки, нарисованной лучом света на обычной белой простыне.