Средневековый триптих 10/10

Печальная средневековая сказка

***

"Какая настала зима! Холода!.. Скулят, еле слышно собаки.

Мы, с кумом, собрались пройтись - до моста. Что снова за выпивкой – враки!

Пусть, не на охоту, бредём по снегам, спускаясь по склону . И всё же:

Торим этот путь, в назидание вам, не верящим в сказку – похоже!

Нас, шлёт на мороз, королевский указ: найти, мол, клубнику – и, баста!

А коли замёрзнет вдруг, кто-то из нас – так ведь, не придворная каста!

Получены пики, чтоб наст ворошить; к перчаткам - в придачу, лукошки.

Навряд-ли, случится - ещё согрешить. Скребутся сомнения кошки.

За невыполненье, известен расклад - палач отработает споро!

Сколь горестен спущенный под ноги взгляд, вздыхаем – то порознь, то хором…

У кума - по лавкам скулит ребятня. Мои - даже плакать , без силы!

Намедни изгрызли всю кожу ремня. Дома у соседей – могилы.

Знать вышел черёд, раз такая игра! Чудес, где уж встретишь, на свете?!

Огонь развести бы, да с кремней искра, навряд-ли лучину расцветит!

Морозятся пальцы. Лишь в памяти жар. На ворот намёрзли пластинки.

Молись, коль сумеешь! Дыхания пар свивается в тонкие льдинки.

Пришли на поляну. Бесплоден поход: откуда здесь взяться, такому?

А белый туман опускаясь, не ждёт, чтоб вышли погреться мы к дому.

Собаки в лесу затерялись давно. Усталостью сдавлены плечи.

По паре глотков – есть, с собою, вино. Хоть малость, а всё же - подлечит!

Присели у сосен, спиною к спине. Найти ничего не реально!

И чудится: Дева подходит ко мне, слезу отирает печально.

Лукошки берёт, чтоб наполнить их враз, клубникой отборной , пахучей…

Вот мы и замёрзли. Запомните нас! Хотя б, ненадолго... Получше…"

Последним объятьем сугроб намело, так - словно впритык одеяло.

Ушло постепенно сквозь щели тепло, и смежились веки устало.

Пустеющей сцене к чему кукловод? Театр закрывает гастроли.

Ползёт вдоль афиши непрошеный лёд свидетель их стихнувшей боли…

*********************************************

Кукловод

***

Нити подтянуты на руках - жёстко, как в борт весло.

Тонет, бредущий отряд, в снегах. Лето давно прошло.

По косогору и дальше вниз определён их путь.

Слышен лишь робкий собачий визг: перед обрывом жуть!

Но, однозначен приказ, что дан. Споров не будет здесь!

Так вот и шествуют, по годам. Что изменилось - взвесь?

Вечен тут холод и вечер тих. К ужину всё спешит.

В замке прочтёт трубадур свой стих, в лести - непогрешим.

Плотно забита камина пасть тушею кабана.

Пир будет нынче барону всласть! Тощей уснёт страна.

Разве, что - стражникам, по куску, перепадёт - "с плеча"...

Дичь приторочена к пояску: повару всё вручат.

Как молчалив и испуган лес. Люди стоят в цепи.

Ружей ещё не постиг прогресс, порох в Китае спит.

Луки и стрелы напряг в руках, ждущий оленей строй.

Крики загонщиков. Копий взмах. Ярка так кровь зимой...

Вновь перепутались все концы. Занавеса пора.

Игр на природе окончен цикл... Мой сюзерен, ура!

****************************************

Зима по Брейгелю, средь солнечного лета

***

Зима по Брейгелю, средь солнечного лета.

Ловлю себя на удивлении сюжетом.

Ведёрки ягод, ананас и яблок кучи,

а кисть, внезапно, наполняет снегом тучи.

Спешат охотники: вот-вот погаснет небо!

Лишь их собакам всё равно, где быль, где небыль.

В скупой палитре белый цвет преобладает.

Идёт зима, но не зелёная: седая.

Потёки смазывают весь сюжет картины.

Понурив копья покоряются мужчины.

Вновь капли падают на лёд, как метеоры,

и исчезают, шторой скрытые - просторы.

Пейзаж космический, в предание уходит,

мертвеет всё и вред наносится природе.

Чтоб только снег один, терзался впредь, в сомненьи -

а было ль, раньше здесь - великое творенье?

Ещё не скрыты на ветвях метелью птицы.

Успеет кто-то в этих хижинах родиться.

И по мосту пройдёт до мельницы, возможно,

судьбы не знающий поэт неосторожный.

Зима-художница меняет взгляд на небо.

Слепя, закрашивает мир пропахший хлебом.

Стирает избы, словно ластиком - побелкой,

что для неё, увы - весёлая безделка!

А снег идёт. И кисть скользит, всё ближе, ближе.

Так я, живущий здесь, рассвета не увижу.

Какой-то час, до - всех миров, исчезновенья,

но вновь, как Фауст, говорю: "Продлись мгновенье!.."

И замирает вдруг художница, на диво.

Застыли краски прихотливо, спорно, криво.

А из под них, в разрезе странного сеченья -

вздыхает Брейгель, с чуть заметным облегченьем.

2016