Встреча на вокзале 10/10

                                        Зимний Новокузнецк - южная столица Кузбасса 

"Встреча на вокзале"

Александр Бочаров 55

                                                                              Памяти моего друга - Юрия Осинкина

                     (Юг Западной Сибири, г. Новокузнецк, вторая половина декабря 1978 года)

          Из-за горизонта стремительно и напористо надвинулись темные тучи и как-то разом половина неба затянулась тёмно-серой дымкой. Плотной пеленой навис смог над Новокузнецком, стало душно и запахло промышленной гарью.

          Два подвыпивших парня вышли из привокзального ресторана "Гудок".

Тот, что помельче, был одет в коричневую дублёнку из натуральной овчины с широким воротом. Второй, повыше и потемнее, вырядился в модное пальто чёрного цвета из искусственного каракуля. Разухабистой походкой они подошли к расписанию поездов и электричек.

          Около подземного перехода, опираясь на перила, скопилась небольшая группа японских туристов в ожидании поезда "Новокузнецк — Таштагол".

          Для молодых ребят юмор был показателем словесного мастерства, оптимистичности и успеха. Они считали, что если парень может удачно пошутить с незнакомой девушкой, то она, девушка, поймёт, что молодой человек — коммуникабелен, позитивно мыслит и с ним приятно иметь дело. Юра и Саша обладали хорошим чувством юмора, поэтому, иногда позволяли себе пошутить на людях, особенно в лёгком подпитии.

          Два друга устроили около делегации забавное представление, вставляя простые слова в предложениях на английском и на немецком языках.

          Почему они изъяснялись на двух разных языках?

А всё было довольно просто.

Юра и Шурик учились в одной группе ЭС 75-3 Сибирского металлургического института, но изучали разные языки.

Так уж сложилось, что со школьной скамьи Юра учил английский язык, а Саша то английский, то немецкий, который неплохо знал.

          Ещё в старой восьмилетней школе Шуркина учительница немецкого языка часто болела и классный руководитель, по согласованию с директором, чтобы дети не болтались почём зря по школе, отправляла их в просторный класс английского языка, где они были под присмотром молодой "англичанки". Там-то Шурик и поднаторел в познании двух языков.

          И вот ребята начали своё представление перед иностранной делегацией!

Юра (англ.) — Are you expecting to board the platform at Tashtagol? (Вы ожидаете посадку на платформе на Таштагол?)

Саша (нем.) — Ja, ja, Herr! (Да, да, господин!)

Юра (англ.) — Have you bought your ticket yet? (Вы уже купили билет?)

Саша (нем.) — Vor einer Stunde habe ich am Bahnhofsschalter eine Fahrkarte gekauft. (Час назад я купил билет в кассе вокзала.)

Стоящие рядом японки переглянулись между собой и защебетали словно птицы.

          Александр вспомнил недавно заученный немецкий монолог на японскую тематику (тему) и моментально оживился!

Парень решил еще поддать побольше жару в свой сценический образ:

Саша (нем.) — Warum sehen sich Japaner gerne Sakura-Bluten an?

— Sakura-Blüten ähneln dem Leben eines Menschen: Sie blühen auf und vergehen. Genauso hat ein Mensch eine Zeit der Jugend, der Schönheit und der Morgendämmerung, und dann kommt der Sonnenuntergang seines oder ihres Lebens. Das ist schön und traurig zugleich.

(Почему японцы любят смотреть на цветущую сакуру?

— Цветки сакуры напоминают жизнь человека: они расцветают и падают. Так же и у человека есть период молодости, красоты, рассвета и есть закат его жизни. Это красиво и одновременно грустно.)

          Юрка, услышав такую длинную, но изысканную речь, слегка растерялся. Он от неожиданности что-то крякнул по-русски. Поправив кроличью шапку на голове, пошире расставил ноги и немного согнулся. Простояв несколько секунд в вопросительной позе, Юра начал действовать.

Юра (англ.) — Sir, I understand perfectly well. (Сэр, я вас прекрасно понимаю.)

          В группе иностранных туристов наступило небольшое оживление. Некоторые японки, с красивым голосом, зазвучали как хрустальные колокольчики. Получилось приятно на слух, особенно для подвыпивших студентов четвёртого курса СМИ.

А можно ли то же самое сказать о мужчинах, произносящих те же слова?

Нет!

          Шурик давно заприметил, что японский язык считают сюсюкающим, не мужественным — и такие отзывы доводилось читать и слышать и раньше.

Как-то по телевизору выступал один американец, который учился в Японии. Так вот, его речь коренные японцы сравнивали со звуками, которые издает barking dog (брехливая собака).

          Что бы сказали те же самые японцы, сравнивая речь англичанина и немца?

Даже очень мягкий по сути английский язык, нежный и деликатный, если сравнивать его с русским или немецким, на слух коренных японцев груб и резок.

          При оценке красоты на слух любого чужого языка важны и собственная привычка, и индивидуальный музыкальный слух, и личные ассоциации, и, наконец, исходные данные того, кто произносит слова чужого вам языка. Одно дело слушать женщину с красивым тембром и совсем другое — с некрасивым, например, резким и каркающим.

Во втором случае, как бы не был привлекателен язык, вряд ли кто-либо будет доволен его звучанием. Почему-то заговорили только о женщинах, но при этом не затронули красоту японского языка в мужском исполнении.

          Японский язык даёт возможность раскрыться красоте именно высоких женских голосов. Может быть, когда язык формировался, то прапредки японцев активно отбирали именно такие звуки.

          Мы далеко ушли в авторские рассуждения о красоте и восприятии иностранных языков, так что не будем дальше вырисовывать авторскую позицию, а вернемся к представлению двух студентов на Новокузнецком вокзале.

          Из толпы туристов шустро выскочил низкорослый тощий мужчина с узкими глазами. Японец направился в сторону двух студентов, которые в этот момент спорили между собой по-русски, урывками, на повышенных тонах. Видимо у ребят что-то пошло не так и они на ходу редактировали очередной сюжет своего миниатюрного спектакля.

Японец поприветствовал ребят, коверкая русскую речь, а потом скороговоркой продолжил свой разговор.

Он начал слегка шепелявить, сюсюкать и улюлюкать. Кое-где между словами проскакивали фрагменты матерных выражений, однако они были довольно певучими и приятными на слух.

          В его речи не было звуков "Л" и "Ш", японец чаще "рыкал" и "сыкал".

Чтобы произнести "ЛЬ", он немного высовывал кончик языка между зубов, а затем прижимал его к внутренней поверхности своих резцов.

Звук "Ж" мужчина в чистом виде не произносил, а вместо "Ж" японец выговаривал, как "Джэ", добавляя лишний звук "Д", который там не должен быть.

Звук "В" чаще всего произносился, как "Би" или "Буи".

          Японцу было сложно выговаривать длинные русские слова, однако слушать его речь и интересно, и смешно.

Если привести в порядок (отредактировать и откорректировать) корявую ломаную речь японца, то в более благозвучном виде она выглядела бы так:

"Меня зовут Такехико, я приехал из Японии в Кузбасс по обмену, как турист.

Час назад в ресторане я сидел за столиком недалеко от вас и слышал вашу русскую речь.

Значит вы русские!

А почему говорите на чужих языках?

Как вас зовут?"

          Шура и Юра представились японцу и пояснили, что они — практикующие студенты, нарабатывающие индивидуальный практический опыт в изучении иностранных языков.

Японец сморщил и без того помятое лицо:

"Я в августе сорок пятого попал в плен.

Три года валил лес по тайге.

Тридцать лет назад вернулся из Сибири в Японию."

          После такой встречи дальнейшее циркачество на вокзале потеряло всякий смысл и ребята свернули своё театральное представление. Шурка и Юрка переключились на живое общение с новым знакомым, с японцем по имени Такехико.

          Гайдзин* ("человек из внешней страны") на советской земле чувствовал себя уверенно. Вполне возможно, что его прежняя отсидка в ГУЛАГе закалила и тело, и дух.

В ходе отрывочного разговора со студентами, житель Страны Восходящего солнца показал себя свободолюбивым и порядочным человеком, любящим коллективизм и в некоторой мере консерватизм.

Своим поведением Такехико выделялся строгостью этикета и смиренностью перед старшим поколением.

          За беседой быстро пролетело время, скоро объявили посадку на поезд "Новокузнецк — Таштагол".

Начали прощаться, крепко пожимая друг другу руки.

Юра направился к автобусу на привокзальную площадь, чтобы уехать домой на Нижне-Островскую площадку, расположенную недалеко от Западно-Сибирского металлургического завода,
          После напряженной учебной недели в конце седьмого семестра, где были коллоквиумы и зачёты, Шурка на выходные решил съездить к своим родителям в Осинники. Эта поездка частично совпала с маршрутом японских туристов в город Таштагол.

До небольшого шахтёрского городка Осинники, расположенного в тридцати километрах южнее Новокузнецка, ехать на поезде не более сорока пяти минут.

Из зала ожидания и привокзального кафе двинулись пассажиры на посадку.

За пять минут до начала движения диктор объявил, что пассажиры должны занять свои места, а провожающие — освободить вагон. Проводники прошлись по вагонам и попросили покинуть поезд тех, у кого нет проездных билетов.

          Шурка и японец, дядюшка Такехико, присели за столик на боковые сидения и повели оживлённую беседу на русском языке, перескакивая и перебивая друг друга. Из разговорной речи многое им было не понятно, но ясно было одно, что они хотели этого общения...

          В лучших традициях шахтёрского гостеприимства Шурик виртуозно приоткрыл свой студенческий дипломат и вытащил оттуда бутылку водки из припасенных гостинцев для своего отца, Александра Сергеевича. Японец бойко заулюлюкал, будто ему выпала честь совершить сеппуку** вместо харакири***.

Повадками пронырливого самурая, напоминающего смышленого грызуна, Такехико юркнул в соседнюю плацкарту и притащил острый кухонный нож небольшого размера, крупный лимон, штампованную тарелку из фольги и два чистых гранёных стакана.

          Быстро нарезали лимончик, разложили на тарелочку и разлили водку, каждому по сто грамм.

Первый тост произнёс Шурка:

"Бывает же такое, что моя — твоя не понимает. Предлагаю поднять стаканы и выпить за то, чтобы таких случаев было, как можно меньше."

Второй тост был за японцем:

"Я — Такехико, ты — Сан Сан,

Поднимаю свой стакан.

Прямо с острова Хонсю...

Выпивать с тобой хосю!"

          Видимо, помимо певучести при произношении русских матерных фраз, японец с крупнейшего острова Японского архипелага обладал ещё и поэтическими способностями сходу подбирать к словам рифму.

Что можно сказать по этому поводу?

Молодец, Такехико, что он знает русский язык!

          Для японца выпивка была поводом интеллектуального сближения с человеком для выражения своей честности, ответственности и дружелюбия. На личном уровне для Такехико, это очередная возможность познакомиться с новым человеком и укрепить свои связи.

Выпивали мирно, спокойно в лучших традициях дружеского застолья.

Поезд, набирая скорость, всё чаще постукивал колёсами на стыках рельсов и плавно катился из Новокузнецка в сторону Таштагола...

После выпитого, Шурка, как говорится разул свои глаза и осмотрелся по сторонам вагона.
          По сравнению с обычным вагоном, для японских пассажиров подали вагон с чистыми занавесками на окнах и накрахмаленными скатертями, которые блистали своей белизной и сверкали хрусталём, как льдинки в море.

А можно было сразу сказать и более кратко:

"Скатерти на столиках сверкали, как никель!"

          Из специализированного крана в вагоне можно было наливать питьевую воду в любое время. Внутренняя точка радиоузла на поезде работала постоянно, кроме ночного времени.

Около каждого пассажирского места находилась вешалка для верхнего платья с зажимами для сохранения складок брюк. Здесь же рядом имелась розетка для электрической бритвы, плафоны на лампах, регулятор громкости радио и кнопка вызова проводника.

          В общем японским туристам предоставили всё, как для желанных и дорогих гостей!

          Через сорок минут на передней площадке поезда японец Такехико крепко пожимал Шуркину руку, навсегда прощаясь с ним...

На станции Кандалеп шахтёрского города Осинники Шурка вышел из вагона поезда "Новокузнецк — Таштагол", нахлобучил на себя шапку из собачьего меха и пошёл к переходу через мост над железнодорожными путями. Слабый ветер дул со стороны реки Кондома, пушистые снежинки падали на землю, заполняя неровности дорожки, ведущей к кольцу трамвайной линии.

          На душе было чисто и светло, парень понимал, что распахнул свое сердце настежь, словно очистился от тревог и сомнений.

Может быть он вдохнул истину вместо фальши и выдохнул радость вместо корысти?

Кто его знает!

Именно сейчас для Шурика было важно, чтобы его сердце видело в водовороте судьбы, сквозь уныние и презрение, за озлобленностью и неверием, в каждом друге и в каждом близком ему человеке — искорку чистого лунного света.

Думая о событиях прошедшего вечера, Шурка сам себе задал вопрос: "Что для нас русский язык?" и ответил на такой вопрос словами классика Александра Ивановича Куприна:

"Русский язык в умелых руках и в опытных устах — красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен."

Примечание:

*     — "гайдзинами" (упрощённая версия слова гайгокудзин) — так японцы называют всех иностранцев.

Переводится как "человек из внешней страны";

**   — сеппуку самурай делал, если был обесчещен: допустил гибель хозяина – дайме, либо по приговору;

*** — харакири - самоубийство методом вспарывания живота.

Харакири делали простолюдины, а сеппуку — самураи, хотя по сути это практически одно и то же.