Толкушка 10/10

Толкушка

Александр Бочаров 55

(Юг Западной Сибири, г. Осинники, жилой район шахты № 9, лето 1967 г.)

                      ... вспомнил, как давно это было

                Слабый ветер дул со стороны терриконика шахты № 9, неся прохладу и приятную свежесть. Угольной пыли не было, так как накануне прошёл дождь, изрядно смочивший землю.

В небе заигрались голуби; небольшая группа Турманов кружилась и кувыркалась в лёте, показывая "фигурный бой" со щелчками крыльев.
Через полчаса они дружно собрались в стаю и устремились в сторону Стройгородка, где над речкой Елбань* стремительно взметнулись ввысь и растворились в дымке.

                Шёл первый год, как с марта месяца в стране ввели пятидневную рабочую неделю с двумя выходными, — в субботу и в воскресенье.

В дополнительный выходной день большинство горожан с удовольствием отдыхали; ходили в гости, в бани, на рынки и в магазины, где тратили кровно заработанные деньги.

В маленьком шахтёрском городе Осинники народ особенный; он послушный, приветливый, гостеприимный, в меру доверчивый и добрый.

                На открытой веранде, в летний полдень, Александр Сергеевич Бочаров потчевал Гелия Ароновича водкою, домашними колбасками, разносолами из собственного погребо́чка и жареной картошечкой на свином сале.

По краю сковородки, рядом с горячим гарниром, небольшой горкой выложен обжаренный золотистый лук с прозрачными, хрустящими шкварками.
В центре стола, рядом с солонкой, лежали свежие куриные яйца (вперемешку с пустой скорлупой от выпитых яиц), зелёные перья репчатого лука, пучок колбы́ ** и кучка крупного редиса рубинового цвета.
Стол с выставленными закусками был скромным и без излишеств, — еда полезная, сытная и вкусная. Глядя на разносолы, глаза разбегались в разные стороны, а руки тянулись к яствам — под водочку кушается с аппетитом.

                Гелий Аронович шустро и с изыском подцепил вилочкой сразу два маринованных грибочка; упругие, тугие шляпки маслят приятно заскользили по язычку.

Александр Сергеевич отдал предпочтение малосольной жирной селёдочке с икрой в маринаде, с перцем-горошком и с лавровым листом. Сочная мякоть рыбы нежным вкусом растекалась по всему рту; душистые специи щекотали раздутые ноздри и от тонкого маринадного аромата немного слезились глаза.

Хозяин дома распечатал вторую бутылку водки и разлил по стопочкам.

               Здесь же на подворье частного дома, рядом с банькой, около конуры, на куске драного тулупа лежал пёс Тузик и внимательно наблюдал за происходящим.

Куры ковырялись в куче золы и шлака, рассыпанного накануне из печи летней кухни. Петух, красавец Семён, с удовольствием оттоптал упитанную курочку Вареньку и важно зашагал в сторону углярки.

               Неожиданно из огорода выскочил взъерошенный кот Тимоха, держа в зубах большого кузнечика, который беспорядочно дрыгался и теребил ножками нижнюю часть кошачьей мордочки. Тимоха то отфыркивался, то легонько бил насекомое мягкой лапкой, то прижимал его к земле, но жертву не выпускал.
Тузик настороженно приподнялся на лапы, свирепо рявкнул и резко рванул с цепи в сторону "охотника-бедолаги". Кот с перепугу зашипел, оскалил мордашку, сильно выгнул спину и хвост; его шерсть встала дыбом, а уши прижались к голове. Тимоха моментально прыгнул на высокую поленницу дров; кузнечик выскочил из кошачьей пасти и перелетел через забор в сторону отгороженного загона, где напротив входной двери стайки*** повизгивали и похрюкивали розовенькие четырёхмесячные кабанчики Борька и Нарцисс, купленные для откорма на мясо.

               Хозяюшка, Матрёна Дмитриевна, молодая женщина тридцати девяти лет суетилась на летней кухне, готовила свиньям тёплое пойло из смеси мелкого отварного картофеля, очистков, комбикорма и измельчённой, запаренной крапивы.
Для полного остывания она переложила картошку в мундирах из чугунков в широкую десятилитровую эмалированную кастрюлю, которая стояла на бетонной отмостке около веранды. Густые клубы белого пара повалили, как из прорванной теплотрассы, слегка обдувая сидящего за столом хозяина и его гостя.

               После "дежурных" разговоров о семье, о доме, они плавно перешли к обсуждению производственных вопросов, затем углубились в тему по острым политическим проблемам.
Рассматривали текущую ситуацию, сложившуюся по окончанию "Шестидневной войны" на Ближнем Востоке.

Дискуссия развивалась стремительно и с напором. Для оппонентов не было цензурных преград, слова выскакивали, как стреляные гильзы из пулемёта "Максим".

Александр Сергеевич был на стороне Египта и свою аргументацию выстраивал на опубликованных статьях в газетах "Известия" и "Правда", а Гелий Аронович защищал интересы Израиля, ссылаясь на сообщения радиостанции "Голос Америки".

Вражеские голоса имели сомнительную репутацию, раздражали коммуниста Сергеича и он им не доверял.

Так египетский президент Гамаль Насер и израильский генерал Моше Даян стали яблоками раздора между начальником ОТК шахты № 9 Александром Сергеевичем и главным экономистом — Гелием Ароновичем.

               При разрешении спора по данному международному вопросу доказательная база исчерпала себя, истина не рождалась и Александр Сергеевич — выходец из рабочих, прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации: " Булыжник — оружие пролетариата".

Однако, подходящих булыжников поблизости не было, а куски и обломки угольной породы валялись на ближайшем терриконике, до которого бежать, как отсюда, от переулка Островского, дом 16, до магазина номер сорок пять, который находится недалеко от Ильинской церкви.

               Убедительные мысли то ли отсутствовали, то ли затерялись в хмельной голове; приводимые доводы не действовали на Гелия Ароновича. Беседа не клеилась, иногда переходила на повышенные тона́  с излишней активной жестикуляцией при высоком эмоциональном состоянии спорящих.

Под столом ровненько стояли две пустые бутылки из под водки...

               В это время, в самый неподходящий момент, хозяйка дома спросила у мужа:

"Саша, где толкушка? Картошка для поросят уже остыла, нужно растолочь её."

               Мгновенно с глаз Александра Сергеевича слетела пелена хмельного помутнения; они неожиданно заискрились и засияли причудливым, загадочно-демоническим переливом. Тени на глазах заиграли разными цветами и оттенками, странной глубиной с отливом стали.

Александр Сергеевич поднялся из-за стола, сгрёб щупленького Гелия Ароновича в охапку, перевернул его вверх ногами и лысой головой опустил в десятилитровую кастрюлю с остывшей картошкой.

Аронович задёргался, протяжно замычал и стал визжать. Сергеевич надёжно обхватил ру́ки Гелия и принялся головой гостя толочь отварной картофель для кабанчиков, приговаривая:

"Ах, ты, прихвостень Моссада!"

Поросята учуяли ароматный корм и стали похрюкивать сильнее.

               Переполох заполнил всё подворье...
Волнительно закудахтали куры; "Варенька" зигзагами забегала по двору, размахивая крыльями; петух суетливо разгрёб землю, оглашено закукарекал и нахохлился.

У пса появилась чрезмерная агрессивность. Он схватил зубами подстилку, перевернулся на спину, с рычанием потрепал кусок старого тулупа и звонко залаял. Затем предусмотрительно (на всякий случай) забрался в собачью будку.

Под общий шумок, кот Тимоха стянул с края стола колбаску и потащил её в сторону малинника по железным рештакам, уложенным вдоль фундамента дома.

               На истошный крик прибежал сосед Степан Процишин и освободил Ароныча из крепких объятий хозяина дома.

Хозяйка принесла ведро с тёплой водой, кусок хозяйственного мыла, ковшик и полотенце. Она помогла пострадавшему гостю промыть голову и напоила его крепким чаем с мёдом.

Насыщенный запах чеснока потянулся из кухни к веранде, запахло приправой и борщом...

               Неожиданно потемнело. По переулку Островского закрутился спиралью ветер, поднимая и унося прочь взвеси появившейся пыли, вперемешку с мелким мусором, закрывая часть пространства, теребя ноздри и раздражая слизистую глаз у случайных прохожих.

               Кто-то из соседнего дома Всеволода Пилипенко позвонил по телефону в милицию. Через час приехал воронок. Из машины вышел один из сотрудников в гражданке, а двое других в милицейской форме. Они зашли во двор Александра Сергеевича, где на веранде спокойно и с аппетитом кушал наваристый борщ с чесноком Гелий Аронович Перельман.

Он находился в уюте и в тепле, укутанный в цветастое одеяло из верблюжьей шерсти.

По левую сторону от него сидел Александр Сергеевич и заваривал сборы целебных трав в фарфоровом чайнике.

Гелий Аронович был счастлив, радостная улыбка светилась во всю ширь его лица с зоркими синими глазами.

Непринужденная веселость с доброй улыбкой на лице не покидала Гелия даже в самые тяжелые минуты ...

               Вскоре на шахте № 9 состоялось партбюро, на котором Александра Сергеевича, уважаемого человека, мужчину сорока трёх лет, прекрасного семьянина, отца троих детей, честного, принципиального, твердого руководителя, требовательного к себе и к подчинённым, осудили за неэтичное поведение в быту и объявили строгий выговор с занесением в учётную карточку.

               С тех пор к главному экономисту Гелию Ароновичу Перельману крепко приклеилось прозвище "Толкушка".

Однако вскоре, через два года он с семьёй уехал в Израиль на постоянное место жительства.

Вот такая история произошла в шахтёрском городе Осинники, на юге Западной Сибири, прохладным летом далёкого 1967 года.

       Примечания

              * Елбань — речка в "Стройгородке" г. Осинники.

            ** Колба — черемша в Горной Шории Западной Сибири.

        *** Стайка — сарай, хлев для домашнего скота в Сибири.