Атака 10/10

Атака
Александр Бочаров 55


                     (Юг Западной Сибири, г. Осинники,

                     жилой район шахты № 9, весна-лето 1966 г.)
       
                Всеволод с юных лет был привязан к животным. Его мама, Ксения Сергеевна, 1895 года рождения, бывшая гимназистка, привила своим детям любовь ко всему живому: будь то пчела, котёнок или конь.

Она любила повторять:

"Всякое дерево, каждая птица, любой цветок, обладают собственной неповторимостью и уникальностью.

Среди такого разнообразия человек привык сравнивать и выбирать то, что ему нравится.

Берегите всё то, что окружает вас!"

                Липенко с детства любил животных, поэтому, когда встал вопрос о собаке, как о друге семьи, то Всеволод выбрал именно немецкую овчарку, которая может жить при любых условиях содержания: и в частном доме, и в квартире, и во дворе. Эта собака приспосабливается к чему угодно. Неприхотливость овчарки объясняется универсальным характером, в котором соединяется её острый ум, тонкая интуиция и неисчерпаемая преданность хозяину.

                Маленького кутёнка Всеволод купил у знакомого заводчика, получившего щенков от породистой суки, которая в трёхлетнем возрасте уже имела прекрасную оценку в разведении потомства. В своё время владелец овчарки официально зарегистрировал вязку, а после щенения актировал третий помёт овчарки от одного и того же кобеля.

Дядя Сева сам занялся воспитанием собаки, во время кормления он часто поглаживал щенка по голове и повторял её кличку:

"Найда, Найда ..."

Вдоль южной стороны дома хозяин сделал небольшой вольер с деревянным полом и крышей над головой. Три стены обшил сплошным деревом, а вместо четвёртой - соорудил решётку из металлических прутьев. Пол площадки засыпал опилками, привезёнными на телеге с лесосклада шахты № 9.
Внутри вольера установил будку из струганных досок с круглым входом и защитной шторкой. Выстелил низ собачьего домика подстилкой из соломы.

                В конце лета Липенко приступил к регулярным тренировкам с трёхмесячной Найдой, постепенно обучая её новым командам. Во время обучения, овчарка хорошо себя чувствовала, полностью доверяла хозяину и получала вознаграждение за свои старания.
С осени, при обучении и естественном развитии рефлексов, играючи, щенок Липенко постиг азы апортировки, преследования, поиска, основанные на природных инстинктах. Все наработки, полученные в процессе психофизиологического воспитания, совершенствовались по мере взросления собаки, формируя характер овчарки.

Прошёл почти год...

                Всеволод Липенко начал настоящую дрессировку Найды с одиннадцатимесячного возраста. Он приобрёл короткие и длинные поводки, металлический ошейник-удавку (рывковую цепь с легко двигающимися звеньями), которые необходимы для эффективных занятий с овчаркой. Таким образом хозяин плавно перешёл от воспитания и игр к дрессуре в домашних условиях.

                Весной дядя Сева существенно преобразился в Шуркиных глазах, когда соседский парень спокойно перекапывал родительский огород под новые грядки . В интонациях Всеволода появились чёткие, жёсткие нотки вперемешку с окрепшим командирским голосом. Приказы собаке сыпались, как из рога изобилия с требованиями их выполнения:

"Сидеть!",

"Ко мне!",

"Рядом!",

"Голос!",

"Апорт!".

После усвоения овчаркой этих команд, сосед более детально стал прорабатывать уже имеющиеся в арсенале приёмы с более сложными навыками:

аппортировка на расстоянии,

прыжки,

выборка (искать по запаху вещи),

брать след,

"Сидеть!" и "Лежать!" в движении,

команды: "Место!" и "Охраняй!".

                Потом Всеволод перешёл к специальной дрессировке — первичной наработке:

"Фас!" и "Фу!".

Он замедлял и ускорял движение собаки по своей воле, а сам стоял на одном месте.

                Когда Шурка высаживал в свои грядки лук-севок, дядя Сева уже натаскивал овчарку на одну из самых сложных команд:

"Лежать!".

Ведь лежачее положение для любой сучки изначально является позой подчинения, то есть это не что иное, как припадание к земле.

В ход шли чёткие команды и дружеские похлопывания хозяина, лакомства и любимые игрушки собаки.
Сосед Шурка аккуратненько вмешался в процесс дрессировки овчарки.

Из нижней части доски забора он аккуратно вытащил гвоздь и сделал лаз для собаки.

Довольно быстро подружился с овчаркой Найдой, когда Всеволод Липенко уходил на работу, а собака оставалась во дворе.
Молодого щенка легко было приучить заядлому голубятнику.

                К началу лета своими дрессировками дядя Сева задолбал и себя, и Шурку, который то ли в знак протеста, то ли по глупости стал общаться со своёй подружкой, Любочкой Шишикиной, командами для собак:

"Ко мне",

"Рядом!",

"Сидеть!".

                Люба, дочь бывшего полицая, осуждённого в Киеве и отсидевшего в Сиблаге - Василия Шишикина, по годам немного старше Шурика.

Девушка стройна, игрива и миловидна.

Её круглое личико с пухлыми губами, со вздёрнутым носиком и с мелкими конопушками, а также с выразительными глазами и с длинными ресницами, по-своему привлекало и манило юношу.

                С начала весны ей было интересно общаться с Шуркой, — с заядлым голубятником и с трудолюбивым парнем в одном лице: она приходила к юноше, работающему на грядках, ставила банку с парным молоком в тень раскидистой смородины, а в обмен забирала картофельные очистки, собранные мамой Шурика для коровы Шишикиных (по обоюдной договорённости обмена).
Однако Люба как-то нарочито медленно изгибалась и небрежно приоткрывала части своих бёдер под цветным халатиком.

Всё прошло бы ничего, как было и раньше: тихо-мирно, но в этот раз Шурку угораздило крикнуть:

"Фас!"

И что же здесь началось!
Овчарка Липенко в атакующем порыве перемахнула через соседский забор и стремительно понеслась к Любке; ухватила её за накладной карман халата, повалила на землю и стала трепать в разные стороны.
Вооружившись черенком лопаты, Шурка бросился на помощь Шишикиной: палкой поддел мускулистое туловище собаки и запрокинул навзничь. Но сучка мёртвой хваткой вцепилась за подол разорванного платья; лишь чёткие команды:

"Фу!" и "Ко мне!", — выбежавшего из уборной дяди Севы, спасли молодых людей от расправы.

"Найда", повизгивая и фыркая, вернулась к ограде; лапой и мордой отодвинула нижнюю половину болтающейся доски и прошмыгнула на свой участок.

                Под кустами чёрной смородины творился кавардак: опрокинутая крынка с молоком залила грудь и ноги поверженной Любы; вокруг валялись разбросанные картофельные очистки, а в перевёрнутом ведре, каким-то странным образом, оказался стоптанный ботинок Шурки.

                Люба клочьями разорванного халата стеснительно прикрыла сокровенные места своего измазанного тела. Парень принёс большое банное полотенце и отвёл девушку в баню, срубленную отцом ещё в прошлом году...

                                     (Продолжение следует ...)