Дедулька 10/10

Пашка Синий — потрясающий типаж для кино.

Ровно полголовы слева у него в наколках,

вторая половина черепа справа не тронута иглой,

поэтому один профиль у Пашки нормальный,

а второй татуированный — это ошарашивает.

Пашка родом с небольшой станции на Транссибе,

сидит за то, что избивал заказанных проституток —

у него существует целая философская подоплека,

Пашка якобы пытался таким образом наказать шалав,

вернуть их в общество под страхом расправы.

Послушать его байки собирается вся камера —

рассказывает Пашка мастерски и с увлечением.

Повидал он многое, прошёл много тюрем и этапов,

невероятным образом выживая в этом аду —

Пашка приговорён ворами за убийство "бродяги",

с которым спьяну повздорил как-то на воле.

"Бродяга" оказался дядькой жилистым и крепким,

с трупом началась натурально чёрная трагикомедия,

Пашка пытался сунуть мертвяка под поезд — не вышло,

потом решил утопить, но в спешке забыл про пальчики,

пришлось вылавливать труп и отрубать кисти рук.

Тут до Пашки дошло, что дядьку могут опознать по лицу,

он решил обязательно отрезать "бродяге" голову,

долго пилил позвонки тупым кухонным ножом.

Всё это он с увлечением рассказывает Степанову

в процессе совместного поедания копчёной курицы,

присланной Степанову с воли старыми друзьями.

Курица восхитительно нежна, Степанов увлекается,

учит Пашку, как нужно грамотно делать декапитацию,

рассказывает, как правильно жарить человечину —

судьба подарила ему и такие специфические знания.

Когда Степанов опомнится, то будет уже поздно,

сокамерники ещё долго будут шарахаться от него,

с ужасом посматривая в их с Пашей сторону.

Да и чёрт бы с ними — камера большая, транзитная,

сюда определяют на пару дней в ожидании этапа,

никому нет никакого дела до соседа, кем бы тот ни был.

Степанов, получив свои пять лет общего режима,

отдыхает в ожидании дальнейших поворотов судьбы

в полном неведении насчёт ближайшего будущего —

как только уладится вопрос по месту отбывания,

его могут выдернуть на спецэтап в любой момент.

В здешних краях его считают живой легендой —

Степанов отсидел за судом четыре с лишним года.

Редкий случай — в камере царят тишина и покой,

в одном углу обосновались люди тёртые, бывалые —

Мельник, Пашка Синий, Степанов и ещё двое,

постоянные клиенты Энского СИЗО, скажем так.

В другом углу кучкуется разносортная молодёжь —

мрачный отцеубийца Игорёк, наркоделец Васюня,

поджигатель бомжей, надменный чистоплюй Армен,

долговязый маньяк Федя, он же беглый солдатик —

публика нервная и напуганная долгими ожиданиями.

Паша Синий рад вниманию подрастающего поколения,

он треплется, рассказывая всякие тюремные истории,

например, про то, что есть такой неуловимый киллер,

которому родственники жертв заказывают виноватых,

надёжно спрятавшихся за решёткой от возмездия.

История эта — Пашкина idee fixe, навязчивая идея,

он побаивается расплаты за содеянное с бродягой.

Говорят, что киллером подрабатывает некий старичок,

на которого сроду не подумаешь — тихий, набожный.

И никто не понимает истинной причины смертей,

всё делается так, что остаётся верить в случайность.

Горластая молодёжь сомневается — сказки это всё!

И вот тут в камере появляется он, новый сиделец.

Громко клацает дверь, оставляя на пороге камеры

человека немалых лет и помятой внешности,

морщинистого дедульку с ёршиком седых волос,

судорожно прижимающего в себе серый матрас.

Потом Степанов начнёт понемногу припоминать,

что в момент появления этого странного человека

в камере посреди сумасшедшей июльской жары

повеяло вдруг мертвенным ледяным холодком —

но чего только не приходит в голову от страха!

Дедок обозревает курорт, кивает старшему по хате,

безропотно и шустро лезет на верхний ярус шконок,

пропадая там в темноте почти до самого вечера.

Статья у деда какая-то невразумительная, бытовая,

сам он как мешком пришибленный, улыбается иконке.

Выспрашивать желающих нет — это дело опасное,

но лениво наблюдать от скуки никем не возбраняется,

Степанов смотрит, как дедок спускается почаёвничать,

делит пропитание, двигается — виден немалый опыт.

— Это же он, тот самый дедулька! — в ужасе шепчет Пашка,

прошедший Соликамск и Ванино. — За кем он здесь?

Они недоверчиво переглядываются, но всем не по себе,

а дедок наверху что-то шепчет под нос да лыбится...

Степанов вдруг припоминает угрозы своего подельника,

который много чего обещал давеча на суде из клетки —

чем чёрт не шутит, были бы деньги, заказать несложно.

В тюрьме найти исполнителя куда легче, чем на воле.

Степанов лежит, боясь пошевелиться или выглянуть.

Такое ощущение, что в камеру запустили ядовитую змею.

Мельник знаком показывает всем — молчите от греха!

Пашка смотрит на Степанова безумным взглядом,

он убил "бродягу", заказан ворами — нет, точно к нему!

Пашка даже не сомневается, он давно ждёт смерти...

Душной ночью никто из бывалых арестантов не спит,

все ворочаются, с ужасом примеряя ситуацию на себя.

Степанов ждёт утра — надо срочно искать "кума",

пироги пригорают — а вдруг дедок и впрямь по его душу?

Кому нужны все эти мелкие воры, бывшие школьники?

Но утром выходной, суббота, надо ждать понедельника.

Сокамерники радостно готовятся к помывке — баня,

редкий случай в СИЗО постоять под нормальным душем.

Они идут в баню вчетвером, там облегчённо хохочут,

может пронесёт, может, всё-таки Пашка ошибся?

Воскресным утром молодняк выдёргивают на этап,

в самый последний момент приходят за дедком.

Тот не спеша собирает свой пакет, чинно прощается —

да полноте, где вы нашли неуловимого убийцу, идиоты?!

Но поджигатель бомжей Арменчик, чистенький мальчик,

живым до централа в этот день так и не доберётся...

Захлебнётся рвотой на заплёванном вагонном полу

во время приключившегося у него приступа эпилепсии.

Не было никогда, а тут смотри-ка — откуда-то появилась!

Седой сосед по купе разводит руками, ничего не понимая.

Всё-таки опасное это занятие — жечь заживо людей.

Про странное ЧП расскажет в понедельник баландёр,

но не успеет Пашка открыть рот, как загрохочет дверь,

и злой контролёр выкрикнет фамилию Степанова:

— С вещами, на выход! Живо, бегом, конвой ждёт!

И останутся в памяти Степанова жаркие июльские дни,

дрожь в коленях перед открывающейся неизвестностью

да радостная татуированная ухмылка Пашки Синего,

которому судьба дарит ещё месяц — а может, и год?

Как не будешь любить после этого жизнь — хотя бы такой?!