Засада на Степанова 10/10

Степанов совершил очередную глупость.

На этот раз какого-то чёрта попёрся он на конкурс,

на которых ему никогда не везло,

такие конкурсы приходились всегда на те дни,

когда Степанов находился в состоянии лёгкой одури,

которую можно с натяжкой считать эйфорией.

Мир вокруг летел в очередные тартарары.

Гремело и бряцало давно забытое оружие,

утро начиналось с подсчёта обоюдных прилётов,

с изучения названий никому доселе не ведомых сёл,

бронепоезд империи выходил с запасного пути,

испуганные молодые люди утекали за кордон,

самому Степанову пришлось вспомнить,

где хранится его военный билет —

в России всегда надо быть готовым ко всему.

Степанов написал пару дежурных текстов,

от скуки сдал их в сетевой конкурс —

ничего не предвещало беды,

всё было как всегда,

не каждый день пишется нечто нетленное,

хотелось просто услышать чей-нибудь голос,

почувствовать плечо сограждан —

только и всего, без всяких претензий.

Автор выдаёт своё настроение так или иначе,

вот и Степанов назвал тексты ДИССОНАНС и РАЗЛАД —

потому что именно это и творилось в его душе.

Шёл развеять печаль-тоску, а вышло всё как обычно —

мёртвой хваткой вцепились в холку Степанова

великие местечковые знатоки поэзии,

которым всегда точно известно устройство мира,

которым надо вечно тыкать кого-то носом —

таков их способ жизнедеятельности, что поделаешь.

Степанов читал критику простынями и смеялся —

трудно отыскать в тёмной комнате чёрного кота,

особенно если его там давно нет.

Разве в обычных сетевых конкурсах

доказывают собственную "гениальность?

Каким же кретином надо тогда быть,

чтобы этого не понимать?

Степанова упрекали отсутствием лирики —

какая лирика может быть в душе тогда,

когда ты не знаешь, что будет завтра,

когда вчерашний друг становится лютым врагом —

время всегда отражается на всём сущем,

а в том, что выходит из-под пера — тем паче.

Жизнь Степанова происходила без лирики,

жестокий мир русских мужчин не терпит нежности,

потому и вешаются в России хорошие поэты,

что трудно жить с душой нараспашку — жалят.

Проза или поэзия — к чему все эти условности,

если каждый человек пишет, как дышит?

Если в мире рушится сам порядок вещей,

то какая нужда в ритуальном фэн-шуе?

Степанов прекрасно понимал,

что раздражение тоже форма рефлексии,

людям хочется стабильности,

люди испытывают потребность в привычном забытье,

им хочется ожидаемого, лирического.

Но он умел делать только то, во что верил.

Что ж теперь оставалось ему?

Заткнуться и совсем не творить?

Ну уж нет! Не нравится — не кушайте.

Потребность творить давно стала самой насущной.

Иные способы рефлексии Степанова не устраивали.

Сикось или накось сделанные, но это были его детища.

Всё бы ничего, всё это было привычно —

но ровно до тех самых пор,

пока один из оппонентов не спросил Степанова,

не уколол этак полуутвердительно —

ведь он же, Степанов, мечтает о ПРИЗНАНИИ, не так ли?

Ведь вся эта его графомань, она же только для славы?

Толстые щёки Степанова вспыхнули от стыда.

Конечно, ему хотелось стать прославленным,

читаемым и обсуждаемым всеми —

в этом не было ровным счётом ничего плохого,

однако вопрос звучал как-то унизительно,

получалось, что пишет Степанов не для себя,

а пишет на потребу почтенной публики,

жаждая ей всенепременно понравиться.

А значит, дОлжно ему творить по правилам,

вернуться в строй собратьев-ремесленников,

дрессированных, выучивших все кунштюки,

вылезти наконец-то из неприятного слуху верлибра,

раздражающего чьё-то сознание

своей простотой и ясностью,

верлибра, который и верлибром-то назвать сложно.

Чтобы нравиться всем благозвучностью и рифмой,

Степанову надо было расстаться

с тем великим удовольствием от процесса творчества,

получаемым им в тот момент,

когда изощрённый разум его

сталеплавильной печью

превращал чувства, опыт и фантазии автора

в раскалённый кипящий металл слов,

споро изливающийся в изложницы текста.

Так же радостно в далёком детстве

он плавил свинец на кострах, густо пропахших полынью…

Надо было стать кем-то другим,

отказаться от себя самого,

уступить кричащим про неверно избранную им дорогу.

Ради чего уступать им?

Ради неискреннего славословия

гладенько построенных текстов,

которые противны тебе самому?

Кто сказал, что все эти советчики

являются истиной в последней инстанции?

За пределами сайта бушевал

пёстрый карнавал мнений реального мера,

где иные авторитеты говорили ему об обратном.

Нет, цена такого ПРИЗНАНИЯ публики

была для Степанова слишком высока.

К тому же гениями рождаются, ими не становятся…

Он сел за стол, за полчаса записал свои мысли,

перечитал и рассмеялся от удовольствия —

с велеречивыми рифмами и пафосными метафорами

записывал бы он

всё это своё душеизвержение

аж до морковкиного заговения!

А так всё вышло просто и понятно — фиг вам.

Анекдоты тоже бывают интересными,

особенно если взяты из реальной жизни.

Но тогда это уже, на минуточку, МЕМУАРЫ.

А не оставить мемуары детям и внукам

Степанов не имел права.

За окном робко светлел первый рассвет октября.

Хотелось верить,

что новости сегодня непременно будут хорошими.